Представьте себе такое. Вы пришли в больницу лечить зуб, а вам вырвали здоровый. К тому же, у вас по небрежности гардеробщица сожгла пальто. Вы жалуетесь на вырванный зуб, а в ответ получаете разъяснение зубного врача о том, что вы в день лечения пришли в больницу в грязной обуви, что отказались надевать на обувь полиэтиленовые мешки, что на вашем пальто не было вешалки, и потому оно упало на горящую плитку, где варилась каша гардеробщицы, и сгорело. Поэтому мол, ваша жалоба на вырванный зуб необоснованна. Ваша реакция? Вы, конечно, скажете, что никакого отношения каша гардеробщицы к жалобе на вырванный зуб не имеет, во-первых, а во-вторых, что зубной врач общался с гардеробщицей, чтобы набраться каких-нибудь аргументов против вас и в свою защиту, то есть врач и гардеробщица координируют свои действия против вас.
Аналогия, возможно, не совсем точная, но поможет нам показать, как прокуратура и Верховный суд ПМР координировали свои действия против Петко Н.Н.
29.10.2001 г. Петко Н.Н. подала надзорную жалобу прокурору ПМР Захарову на определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда от 16.08.2001 г. , в тот же день вступившее в законную силу, и это является фактом. На основании этого вступившего в законную силу определения гражданский иск Петко Н.Н. рассматривал во втором круге судья Тираспольского суда Безруков Г.А. Одно из заседаний суда, которое он проводил, Петко Н.Н. покинула по обстоятельствам, которые мы опустим, так как они к теме эпизода не относятся. В общем, покинула. Опустим также ненадлежащий отказ начальника неизвестного нам отдела прокуратуры А.Михайлевской, не уполномоченной приносить протест, а потому и отказывать в нем. Петко добивается ответа на свою надзорную жалобу прокурора Захарова. И что же пишет прокурор по поводу обжалуемого вступившего в силу определения (вырванный зуб, если по аналогии)? Он отказывает Петко внести протест, на том основании, что "ни одно из решений суда по этому гражданскому делу не вступило в законную силу, а поэтому не могут быть опротестованы в порядке надзора". Это во-первых, а во-вторых, "поскольку Вы без разрешения суда покинули судебное заседание, 15.01.02.г. дело перенесено на другой день" (сгоревшее пальто, по аналогии).
Является фактом, и нарушением закона, что Захаров не признает определение кассационной коллегии вступившим в законную силу и отказывается на него реагировать. Вместо того, чтобы ответить на доводы надзорной жалобы, Захаров общается с гардеробщицей (судьей Безруковым Г.А.) и узнает у него наиважнейшую, опровергающую все доводы Петко деталь - она покинула заседание суда. И это общение, не имеющего никакого отношения к предмету заявленной надзорной жалобы, является фактом.
Или факт, о котором уже рассказано в эпизоде с защитой заместителя председателя Верховного суда Н.Воровальницевой и в эпизоде о том, как прокуратура ПМР подключилась к защите Н.Воровальницевой. А также в письме президенту ПМР И.Н. Смирнову. В письме председателю Верховного суда ПМР О.Д.Ивановой. В надзорных жалобах в прокуратуру ПМР от 12.02.2003 г. и от 06.05.2003 г. Речь об "открытом тексте" судьи Верховного суда В.Гаврилюка, предложившем Петко отозвать свою жалобу на Воровальницеву, иначе не получит не только индексации присужденной суммы, но и самой суммы. Откуда В.Гаврилюк знал о готовящемся протесте прокуратуры и о его сути за месяц до принесения такого протеста, если только между Верховным судом ПМР и прокуратурой ПМР не происходила координация действий? И это является фактом. Само предложение Гаврилюка является элементом этих скоординированных действий - выдвижением ультиматума Петко. Ссылка прокурора Захарова на то, что прокуратура взялась за проверку в связи с подготовкой к рассмотрению в Верховном суде этого дела, то есть взялась до рассмотрения, опровергается однозначно. Ибо прокуратура забрала дело из Верховного суда для рассмотрения уже после того, как началось рассмотрение, после того, как Верховный суд увидел реальную угрозу авторитету Воровальницевой. То есть сначала Гаврилюк на заседании коллегии озвучил планы прокуратуры (прозондировал реакцию Петко) , а затем, на следующем заседании, состоялось отложение рассмотрение дела на неопределенный срок, потому что дело истребовала прокуратура (поскольку Петко "не клюнула" на предложение Гаврилюка и не отозвала свою жалобу по Воровальницевой). Причем отложение разбирательства произведено без законной фиксации этого процессуального действия, то есть без принятия соответствующего определения об отложении разбирательства дела с указанием причин. Это является фактом и нарушением закона.
В какой-то очередной раз по-детски защищая своего заместителя Н.Воровальницеву, председатель Верховного суда О.Иванова сослалась на то, что Улыбин В.А. обратился в Верховный суд ПМР и в Слободзейский районный суд с заявлением о пересмотре всех вступивших в законную силу судебных постановлений по вновь открывшимся обстоятельствам. Если, мол, заявления Улыбина В.А. будут удовлетворены, отпадает необходимость трясти Воровальницеву. Естествено председатель Верховного суда должна была знать о поданном в Верховный суд заявлении Улыбина. Но откуда она могла знать (а главное, зачем ей надо было это узнавать) о поданном заявлении Улыбина в Слободзейский районный суд (сгоревшее пальто, по аналогии)? Является фактом, что Иванова владела информацией, которая непосредственно не вытекала из обстоятельств, необходимых ей для решения конкретного вопроса. Любопытно, что она прекрасно информирована о делах Слободзейского суда, а о том, что в Верховном суде происходит не заботится. Например, куда подевалось поданное в Верховный суд заявление Улыбина ? Петко с ним не знакомили, заседание по этому заявлению не назначалось и не проводилось. А после провала грязной акции в Слободзейском суде и попыткой Петко возбудить уголовное дело против судьи Стомати В.С. за принятие заведомо неправосудного постановления по заявлению Улыбина (естественно, в пользу Улыбина), про заявление в Верховный суд разговоры вообще прекратились. Оно таинственным образом растворилось. Очередная скоординированная акция против Петко сорвалась, авторитет Воровальницевой опять повис на ниточке..
В отказе прокурора ПМР В.П.Захарова от 15.04.03 внести протест на постановление президиума Верховного суда прокурор сообщает о том, что знал о готовящемся рассмотрении гражданского дела Улыбина в Верховном суде. Кто прокурору сообщил о готовящемся деле? Такого рода информацию прокуратура получает в основном из надзорных жалоб сторон по делу либо из официального обращения суда. Но ни Улыбин ни Петко в прокуратуру ПМР с надзорными жалобами по вопросу индексации или отмены присужденной Петко суммы не обращались. Никаких официальных обращений суда к прокуратуре в деле также не обнаружено. Более того, само изъятие прокуратурой дела в ходе начавшегося судебного процесса произведено без должного процессуального оформления - об отложении рассмотрения дела нет соответствующего определения суда. Является фактом, что эти сведения прокуратура получила только по неофициальной инициативе Верховного суда и, приняв к рассмотрению заказ Верховного суда, внесла протест, от которого получала выгоду только Воровальницева, как это уже мною указывалось, ибо Улыбин от отмены приговора в части гражданского иска не получал ничего, так как закон в данном случае не предусматривает возврата выплаченных им денег.
Весьма любопытно признание прокурора Захарова В.П. в том, что он знает о письме О.Д.Ивановой Л.Леонову с объяснением якобы опечаток в копии постановления Президиума Верховного суда от 10.01.2003 г. Напомню, что в этом постановлении абсолютно синхронно с протестом прокуратуры были перепутаны фамилии истцов (Новачина вместо Новачлы и Петкова вместо Петко). Затем Иванова по заявлению Л.Леонова, обнаружившего и указавшего ей на эту грубую ошибку, прислала на его имя письмо с ксерокопией постановления, в котором фамилии истцов уже были напечатаны правильно.
И вот с этой топорной работой по подчистке документа, оказывается знаком прокурор Захаров. Откуда он знаком с этим частным письмом Ивановой Леонову? И почему этот детский лепет насчет "опечаток" удовлетворяет прокурора? Как можно сделать опечатку такого рода, что у машинистки перед глазами написано Петко, слово из 5 букв, пусть даже не очень ею разбираемых, а она печатает Петкова, слово из 7 букв. Или слово Новачлы, из 7 букв, после "опечатки" становится словом Новачина, из 8 букв. Таких опечаток в природе не бывает. Более того, эти "опечатки" странным образом буква в букву повторяют то, что написано в протесте прокуратуры, а там написано "Петкова" и "Новачина". Захаров не удосужился объяснить, почему в протесте-то прокуратуры значится Петкова и Новачина и как такой протест с неправильными фамилиями (в уголовном деле!) может быть подан, а главное, рассмотрен. Ведь ошибка в протесте прокуратуры никак не может быть объяснена пресловутой опечаткой - протест в двух экземплярах (и это подлинники, а не копии) поступил в Верховный суд.
И наконец, извещение о возбуждении уголовного дела против Петко якобы за клевету на судей Цверковича А.Б. и Вильгаук С.И. Откуда упомянутые судьи узнали о поданном заявлении, оего содержании если оно не рассматривалось надлежащим образом, то есть не применялась ст. 93 УПК ПМР, постановление об отказе от возбуждения уголовного дела не выносилось, а значит необходимые следственные действия не производились, объяснения сторон не отбирались. Как сообщает зам прокурора Тирасполя О.Гуртовая изучалось гражданское дело и только.
Итог этого эпизода. Факты свидетельствуют о том, что информированность участников разбирательства по делу Петко превышает необходимый для принятия решений уровень и не может быть объяснена простой человеческой любознательностью за пределами должностных обязанностей. Факты свидетельствуют, как минимум, о неоднократных, немотивированных необходимостью консультациях между прокуратурой и судом.