Желтым фоном выделены строки и слова, удаленные редакцией приднестровской газеты "Глас народа" при публикации 01.11.2001 г.
Константин Викторов.
ЛЕЧЬ! СУД ИДЕТ...
Автор статьи - российский журналист Лев Леонов. Его имя известно приднестровцам. Статью "Русичи при Днестре" из газеты "Советская Россия" к 10-летию ПМР перепечатала в четырех номерах наша газета "Приднестровье". Другие статьи Л.Леонова также цитировались в приднестровских средствах массовой информации, озвучивались на радио. В своих публикациях Л.Леонов занимает однозначно проприднестровскую позицию, что побуждает с особым вниманием отнестись к критике, звучащей в предлагаемой сегодня статье.
В ПМР грядет судебная реформа. О ее необходимости, безотлагательности говорят многие. Все чаще в средствах массовой информации Приднестровья звучит критика судов всех уровней. Меняется и позиция критикуемой стороны. От плохо скрытой угрозы в адрес, допустим, "Молодежного марша", заговорившего о коррупции в судах, до признания необходимости перемен, например, в августовском телеинтервью председателя Верховного суда ПМР О.Ивановой.
Судейские кривды, ошибки, продажность "слуг закона" всегда были одним из основных детонаторов общественных потрясений. Сегодня страны-новоделы на территории СССР (а не только ПМР) сталкиваются с нарастающим судебным произволом с непредсказуемыми последствиями. Общество почти потеряло контроль над "третьей властью". Пожизненно неприкасаемые судьи, пока явно не сойдут с ума, могут до бесконечности принимать ошибочные или коррумпированные решения, которые, в лучшем случае, отменяются вышестоящей судебной инстанцией без всяких последствий для судей. Судьи все больше покрывают друг друга, создается корпоративная каста узкоспециализированных чиновников - "своих" друг другу людей. В их руках находится управление колоссальными финансовыми потоками и нашими судьбами. При скудной зарплате. А пожить хочется. Из-за сложности и специфичности судебного дела, общество пока еще не осознает в полной мере, какого монстра оно породило в лице нынешнего, все более капитализирующегося суда. Однако вопиющие факты неблагополучия в судебной системе заставляют пристальнее вглядываться в эту сферу. Назрело много вопросов. Например, почему мы избираем законодательную власть (депутатов), избираем исполнительную власть (президентов) и оказались лишены права избирать судебную власть (судей)? Кстати, в СССР судей избирали, что давало им право судить своих избирателей не в качестве назначенного чиновника, а действительно именем республики, то есть именем (голосом) ее граждан. А избиратели имели возможность на следующих выборах избавиться от глупого или продажного судьи.
Не собираюсь заниматься теоретическими изысканиями или рекомендациями к судебной реформе в ПМР. Это не мое дело. Просто расскажу об одном факте. Знаю о нем не понаслышке. Лично на протяжении двух лет принимал участие в описываемых событиях в качестве представителя потерпевшего.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
7 ноября 1999г. работающий пенсионер, молдаванин Н. выехал в сумерках со своего дачного участка на велосипеде домой, в Днестровск и был раздавлен "Москвичем" под управлением мастера Молдавской ГРЭС Улыбина.
Улыбин вместе с женой выехал из ворот садового кооператива на дорогу, где подобрал двух попутчиц. Набрав большую скорость, он быстро догнал велосипедиста. Попутчица предупредила: "Велосипедист!" Но Улыбин никак не отреагировал, будто невменяемый. Не сделал попытки ни затормозить, ни объехать и буквально снес велосипедиста - брызнули во все стороны мозги.
Гибель Н. повлекла за собой вереницу ужасных последствий в его семье. Это был замечательный человек, известный в Днестровске и на Молдавской ГРЭС. Не пьяница какой-нибудь, но хороший семьянин, трудолюбивый и скромный. Как классного специалиста его в свое время посылали инструктором в Монголию. На его заработки и доходы от садового участка содержались: теща К., инвалид первой группы, не ходячая; жена М., инвалид второй группы, чья жизнь поддерживалась дорогостоящим лечением на деньги Н. Он помогал также своей дочери П., незамужней, с двумя малолетними дочерьми: платил за ее квартиру и коммунальные услуги, оплачивал компьютерные курсы своей старшей внучки. Так как на ГРЭС четырехдневная неделя, то три дня его внучки, дети П., находились под его присмотром.
С гибелью Н. его близкие были отброшены на самое дно нашей и без того нелегкой жизни. Не на что было купить лекарств К. для проведения операций. А послеоперационный период эта 80-летняя женщина должна была переносить почти без обезболивающих средств. Не получая должного лечения, М. была переведена на первую группу инвалидности и умерла через девять месяцев. Резко понизился социальный статус и материальное положение П. и ее дочерей - из детей уважаемого человека они попросту превратились в беззащитных нищих.
...Прошло почти два года и множество заседаний судов разных уровней - от Слободзейского районного до Верховного суда ПМР. Результат таков: Улыбин не понес никакого наказания. Он ни одного дня не сидел в тюрьме. И не заплатил ни одного рубля за свое преступление. Ему, правда, присудили пять лет тюрьмы. Но он даже испугаться не успел, как суд освободил от наказания по амнистии. Ему присудили оплатить стоимость похорон, то есть за гроб, могилу, свечи, горох для поминального обеда... За то, что загубил человеческую жизнь, не присудили ничего.
Горох в ПМР имеет цену, суд тщательно выяснял, по какой цене был куплен горох. Жизнь молдаванина в Молдавской республике не стоит ничего.
Вот начало и конец этой истории. Ее альфа и омега. Преступление и "наказание".
Если бы в ПМР не было вообще никакого суда и правоохранительных органов, если бы все это произошло даже на каком-нибудь диком острове результат был бы, наверное, другой. Может, на диком острове действует право самозащиты: око - за око, зуб - за зуб. Или право кровной мести, когда родственники потерпевшего вырезают родственников преступника до седьмого колена. Да мало ли какие существуют формы внесудебного наведения порядка, когда государство уклоняется.
Однако суды и правоохранительные органы в ПМР существуют. Они финансируются из бюджета, то есть из кармана граждан. Чем же они занимаются?
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СЛЕДСТВИЕ (СЛЕДОВАТЕЛЬ О.БАЛАН)
Преступление казалось очевидным. Поэтому следователь О.Балан из Слободзеи утруждать себя мелочами не стал.
Хлопоты ему доставляла только П., признанная потерпевшей вместе с М. То ей нужно найти свидетелей происшествия. То надо убедиться, что на велосипеде был светоотражатель-катафот. То стала требовать, чтобы Улыбин прошел медицинское обследование, мол, медицинскую справку купил, по медицинским показаниям не имеет права водить машину. Потом ей приспичило выяснять: темное было время суток в момент ДТП или сумерки. Потом стала требовать проведения следственного эксперимента на месте ДТП...
Фактически ничего из ходатайств П. (она как потерпевшая имела право просить о совершении следственных действий) следователь О.Балан не исполнил. Пришлось П. самой проводить расследование. Искать свидетелей-попутчиц, велосипед, справку из "скорой помощи" Днестровска о времени ДТП... Однако возможности П. были ограничены, она же не следователь, кто с ней посчитается. Поэтому многие вопросы остались без ответа. В результате дело в суде начало потом буквально разваливаться. Улыбин отказался считать себя виновным, он, видите ли, был только участником ДТП, задавил не он, а машина. А велосипедист сам виноват, так как двигался в темное время суток без катафота. Суд в отсутствие следственного эксперимента вынужден был о происшествии судить со слов обвиняемого.
Действия следователя оказались не только неквалифицированными, но, мягко говоря, странными. Так, несмотря на неоднократную просьбу передавать документы лично, он отправил П. собранные ею подлинные документы, в том числе платные справки, по почте, простым письмом. Все они были утеряны, так как письмо "не дошло". Следствие не сохранило такое важное вещественное доказательство, как велосипед, и упорно не желало его разыскивать. Фотография велосипеда, включенная в дело, была в таком ракурсе, что не видно было самого главного - места установки катафота (хотя снимков было много и в разных ракурсах). Следователь не уведомил П. об окончании расследования , не ознакомив с делом, передал его в суд. Хотел избавиться от разных неудобных "почему" со стороны П.
Наиболее тяжелые последствия имели для П. упущения (если можно так назвать) предварительного следствия по линии гражданского иска. Закон предусматривает возбуждение и рассмотрение гражданского иска в уголовном деле, если преступлением причинен материальный ущерб. Но признавать П. и М. гражданскими истцами следователь упорно не желал. Только после вмешательства прокурора Слободзейского района В.Аверина это было сделано задним числом. Но никаких действий по сбору необходимых доказательств для расчета компенсации за материальный ущерб и моральный вред следователем проделано не было.
Тут надо учитывать одну важную деталь. Если гражданский иск рассматривается в гражданском деле, то бремя доказательства несет истец. Если в уголовном - следователь. Перекладывая бремя доказательства в уголовном процессе с истца на следователя, государство гарантирует профессиональные правовые действия по защите интересов истца, который чаще всего дилетант в судебных вопросах. Это справедливо: раз государство не смогло защитить человека от преступника, так хоть помоги компенсировать последствия. П. пришлось самой собирать доказательства по гражданскому иску и, не зная правил, втемную играть с отлаженной судебной машиной.
Неслучайно у П. появилось подозрение, что за Улыбина кто-то сильно и успешно хлопочет.
Вдруг через неделю после ДТП у следователя появляется свидетель - начальник одного из цехов Молдавской ГРЭС И. Бабко. И заявляет, что за два дня до ДТП, 5 ноября, он на своей машине сам чуть не сбил Н. И рисует картину, точь-в-точь повторяющую ДТП. Он, представьте себе, также подсадил двух попутчиц. На той же самой дороге и в то же самое время суток вдруг увидел велосипед Н. без катафота и только чудом его не сбил.
П. находит новых свидетелей, которые видели Н. 5 ноября в Днестровске, он никуда на велосипеде не выезжал, так как день был дождливый. А попутчицы Бабко подтвердили ей - да, был такой случай. Но двигались два велосипеда и на них были... велосипедистки!
Бабко этими показаниями обличен. П. потребовала возбуждения против него уголовного дела за лжесвидетельство. Требовала на предварительном следствии, в суде первой инстанции, в кассационной, а потом и в надзорной инстанциях Верховного суда. Но когда речь заходила о лжесвидетельстве Бабко, судейские точно слепли и глохли. И что интересно! Во всех инстанциях П. успокаивали: свидетельство Бабко - пустяки. Тем не менее, не жалея чернил, из одного судебного документа в другой заботливо перекатывали басни Бабко - авось, когда-нибудь это Улыбину пригодится. А следователь О. Балан не только вписал эти басни в обвинительное заключение, но и включил Бабко в список свидетелей, обязательных для допроса в суде. П. убеждали: Бабко не может быть привлечен к уголовной ответственности за дачу ложных показаний "поскольку они никакого значения к происшедшему 7 ноября 1999 г. ДПТ не имеют" (Н.Воровальницева, Верховный суд). Хотя закон требует наказания за преступление против правосудия - лжесвидетельство независимо от того, наступили или не наступили какие-либо его последствия.
УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС (СУДЬЯ Г.БАЛАН)
В конце концов, за свою "работу" О. Балан получил строгий выговор. В таких условиях судья Г.Балан из Слободзеи могла бы вернуть дело на дорасследование. Однако она отважно запустила уголовный процесс. Вела десятка полтора дел одновременно, одним больше, одним меньше - какая разница. Каждый день в расписании судьи Слободзейского районного суда значилось слушание нескольких дел (не только у Г.Балан). Это можно было бы назвать подвигом.
Но законодательства всех стран, да и здравый смысл говорят, что судья не должен браться за новое дело, пока не завершено старое, судебное производство по одному делу должно быть непрерывным. Вы видели хирурга, который разрежет человека и переходит резать другого? "А этот пусть полежит недельку разрезанный..."
У Г.Балан перерывы между заседаниями - недельные, месячные и более - в порядке вещей. Между первым и вторым заседанием прошло 30 дней. Между вторым и третьим 17 дней. Между третьим и четвертым - 29 дней. Между четвертым и пятым (после слезной мольбы проводить заседания чаще) - неделя. Но между пятым и шестым - опять 35 дней. А следующее заседание проклюнулось аж чрез три месяца! Причем длительность перерывов обусловлена не временем подготовки отложенных вопросов, а просто поиском "окна" в расписании судьи. Отсюда низкое качество судебного расследования, стремление избавиться от "лишней работы", когда и так "все ясно".
Очень тоже не хотелось Г. Балан, например, заниматься гражданским иском. 16 февраля 2000 г. П. подает просьбу в обеспечение иска наложить арест на имущество Улыбина. Такие аресты обычно накладываются в течение дня, чтобы ответчик не успел распродать имущество. Но только через месяц, после угрозы пожаловаться прокурору, был наложен арест. Причем судебный исполнитель не был подключен, и неизвестно, поступил ли арест по назначению. Улыбин оказался пошустрее. Узнав откуда-то о готовящемся аресте (!), он уже 5 марта продал один из своих гаражей. Имущество уплыло, но попробуйте доказать, что по вине судьи.
Требования гражданского иска Г.Балан удовлетворила в части расходов на похороны. Остальные не рассмотрела - обращайтесь в порядке гражданского судопроизводства. П. не согласилась: ей тогда предстоит нести бремя доказательства и платить пошлину. Но Верховный суд поддержал судью: никакие права истца не нарушены, суд может удовлетворить иск частично, что и было сделано по закону.
И тут приходится говорить о неприятном. О судебной кривде, когда судья чуть-чуть, почти незаметно смещает акцент в толковании применяемого закона. В результате обосновывает неверный, но "нужный" вывод. Порой только узкий специалист высокого класса может увидеть это смещение, поймать за руку. Грань между судебной ошибкой и судебной кривдой бывает почти неуловима. Но общество должно научиться такие кривды находить и жесточайше наказывать за них. Я думаю, рано или поздно вопрос о пределах допустимого в судебных ошибках составит важную часть процессуальных законов.
О чем речь конкретно? А вот о чем. "Частичное удовлетворение иска" означает, что не удовлетворенные требования иска отклоняются судом. Отклоняются, а не передаются в другое судопроизводство. Судья Г.Балан произвела не частичное удовлетворение иска, а частичное рассмотрение иска, а этого закон не предусматривает. Протаскивание частичного рассмотрения иска под прикрытием частичного удовлетворения иска - стопроцентная кривда. Не ошибка, а кривда, потому что судьи Верховного суда не имеют права путаться в таких вопросах.
При переносе по прихоти судьи Г.Балан части иска в гражданское производство П., конечно же, сразу начала наталкиваться на ущемления своих прав истца. Как и предсказывала. "Истец не доказал того, не представил доказательств сего", - запестрело в вердиктах гражданского суда. А закончилось гражданское разбирательство просто изумительно: судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда вообще отказала П. в праве быть истцом и требовать компенсацию материального ущерба!
В одном и том же Верховном суде коллегия по уголовным делам в составе судей О.Зинченко, В.Присакарь, Л.Маликовой утверждает, что право истца не нарушается передачей части иска в гражданский суд, а коллегия по гражданским делам в составе судей Н.Круглик, М.Таран, З.Данилейко добавляет: ну, разве что лишь мы вас истцом вообще не будем признавать. И с таким вот плюрализмом в голове Верховный суд может существовать вечно на "радость" приднестровцам. Судебный вердикт при таком плюрализме диктуется не законом, а тем, какого судью тебе бог пошлет.
Подозрение П. о заботливой к Улыбину "руке" приобрело решающее подтверждение в кабинете судьи Г.Балан.
16 июня 2000 г. на финише уголовного судебного марафона, когда уже надо было выносить приговор, адвокат Улыбина вдруг заявляет ходатайство о проведении автотранспортной экспертизы, в частности, исчезнувшего велосипеда. Судья назначает. Думаете, не знает, что бессмысленно назначать экспертизу велосипеда, которого нет? Конечно, знает. Более того. Ни один из 13 вопросов экспертизы не подлежал экспертному анализу, что подтвердил в своем заключении эксперт Минюста А. Николюк, указав тем самым на неполное служебное соответствии судьи Г.Балан. С какой же целью тянули время, заказывая экспертизу? А ждали Постановление Верховного Совета ПМР об амнистии в связи с 10-летием республики. Оно появилось через три недели. "Рука" Улыбина добивалась, чтобы преступник ни одного дня не сидел в тюрьме. И добилась.
Существует квалификационная коллегия, призванная очищать суды от судей, совершивших поступок, который порочит честь и достоинство судьи, подрывает авторитет суда. В частности, при Тираспольском городском суде есть такая коллегия. Состоит она из судей, возглавляется председателем суда. Не трудно догадаться, что попытка П. добиться рассмотрения проступка Г.Балан в квалифколлегии судей закончилась безрезультатно. Жалоба ее нигде в суде даже не была зарегистрирована. Через два месяца, после неоднократного напоминания заместитель председателя Тираспольского горсуда Н.Власенко, находясь в отпуске (!), единолично решила судьбу жалобы. Как следует из ответа, даже не прочитав ее.
В народе говорят, ворон ворону глаз не выклюнет. И сегодня Г.Балан продолжает исполнять свои обязанности.
ГРАЖДАНСКИЙ ПРОЦЕСС (СУДЬЯ А.ЦВЕРКОВИЧ)
Дело Улыбина перекочевало в гражданский суд. Здесь оно рассматривалось недолго, всего три месяца. Но вовсе не потому, что судья А.Цверкович из Тирасполя чтит процессуальный кодекс и свято выдерживает положенные сроки. Нет, конечно. Международное право, которое и в ПМР превыше своего, предусматривает в гражданском судопроизводстве только два судебных заседания: подготовительное и заключительное (смотри, например, Рекомендации Комитета Министров Совета Европы от 28.02.84 г. № R(84)5). Ко мне обратилась за советом днестровчанка Г., которая не могла добиться у А.Цверковича решения по делу о лишении бывшего мужа родительских прав. Двадцать пять заседаний провел судья за два года. Что же это за дело должно быть такое?!
И дело П. начиналось у него с многолетней перспективой. На одно назначенное им заседание по делу А.Цверкович просто не явился. Его секретарь мило сообщила, что заседание откладывается на две недели. А ведь только болезнь может оправдать неявку судьи на назначенное им заседание. Во всех остальных случаях он обязан заседание провести и найти хотя бы формальную причину для переноса. Конечно, было на этот счет заявление П., которое, конечно, осталось без ответа. Тем не менее заявление свою роль сыграло, и дело не затянулось.
Но вот беда. У этого судьи накопилось столько срочных, суперсрочных и неотложных дел, что он совершенно запутался, замотался, и его перо стало как бы мыслить самостоятельно. В голове - одно, а из-под пера - другое.
В своем решении по делу П. А.Цверкович допустил несколько фактических ошибок и описок. Одну, арифметическую (увеличил сумму компенсации в десять раз), он нашел сам и исправил. На остальные ошибки указал ему истец. В частности, в решении судья по смыслу опирался на Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 года, но назвал закон Основами гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик. А это название совершенно другого закона, от 1961 года, уже давным-давно отмененного. Только на основании подобной ошибки решение А.Цверковича подлежало отмене.
Кассационная инстанция, отменяя решение А.Цверковича, набросала ему столько черных шаров, что другой на его месте подал бы заявление об увольнении. Но А.Цверкович будет и дальше продолжать судить, потому что только сапер ошибается один раз, а вот судья может ошибаться пожизненно.
НАДЗОРНЫЕ ИНСТАНЦИИ
По моему мнению, в ПМР фактически не сложилось кассационной инстанции для судов общей юрисдикции. Кассационные коллегии по уголовным и по гражданским делам Верховного суда работают по сути как надзорные. То есть не берут на себя хлопоты по изменению решений или приговоров в свете более глубокого, грамотного изучения дел, не берут на себя ответственность решить дело по существу. А просто или оставляют в силе решения и приговоры или отменяют их с направлением на новое рассмотрение в суды первой инстанции, на новый круг. Последнее просто-напросто до бесконечности увеличивает сроки принятия окончательного решения.
Таких кругов может быть множество. Так создается еще один способ уклонения от наказания - бесконечный процесс судопроизводства. В ходе этого кругооборота со сторонами может произойти что угодно. Могут умереть люди (так из процесса была устранена М.). Ответчик Улыбин превратился за два года судебной тяжбы из обеспеченного человека с заработком в 200 долларов в месяц в пенсионера, и с него, как говорится, взятки гладки. Но ни один судья не несет ответственности за причиненные судебной волокитой убытки.
Около десятка кассационных жалоб на решения и определения рассматривалось вместе с жалобой П. в одном судебном заседании. И ни одно решение или определение не было изменено, не было решено окончательно по существу.
В случае с жалобой П. были представлены новые доказательства и требования об изменении решения. Но суд вообще не высказался по поводу требований и доводов жалобы П. (кстати, и по поводу требований жалобы Улыбина, рассматриваемой совместно). Даже в резолютивной части своего резюме суд ни слова не сказал о своем отношении к поданным жалобам. Это нежелание суда ясно высказаться по существу поставленных в жалобах вопросов поразительно. Закон разрешает кассационной инстанции выходить за пределы доводов жалоб, однако это не означает, что доводы жалоб можно не рассматривать вообще и тем самым нарушать краеугольный принцип состязательности сторон. Получилось: мы суду - про Фому, а суд нам - про Ерему.
Надзор за деятельностью судов и принимаемыми решениями в принципе должна осуществлять и прокуратура. Но ее роль в суде мне показалась незначительной. В уголовном процессе по делу Улыбина участвовало вообще два адвоката. Роль второго исполнял помощник прокурора Слободзейского района И.Богданов. Прокурора А.Малий на заседании коллегии по уголовным делам Верховного суда больше интересовала не суть дела (тут она не задала ни одного вопроса), а есть ли у меня доверенность. Когда выяснилось, что есть, она, удрученная, через десять минут все-таки попросила доверенность прочитать - а какие действия мне доверяются, можно ли к чему-нибудь придраться, чтобы меня снять с процесса. В коллегии по гражданским делам Верховного суда по простым и мелким делам заслушивалось мнение присутствующего прокурора. По сложному делу П. мнения прокурора никто не спросил, хотя прокурор никуда из зала не выходил. Хотим, выслушиваем прокурора, хотим, не выслушиваем. А сам прокурор никакой инициативы не проявил.
Прокурор Слободзейского района В.Аверин оказался одним из немногих достойных уважения профессионалов, с кем пришлось встретиться за два года на правоохранительном поле ПМР. Но его научились убирать за скобки. Подаешь заявление о возбуждении уголовного дела по Бабко, надлежащим образом зарегистрированное, так его бесследно теряют в прокуратуре. Просишь принести протест на приговор Г.Балан, тебе отвечает помощник прокурора, отказывает и советует в случае несогласия с приговором обратиться ... к прокурору. А я и писал прокурору В.Аверину. Я его прямо спросил, видел ли он просьбу о протесте? Он сказал - нет, не видел. Помощники не показали. Наш разговор состоялся уже после того, как В.Аверина на вершине его карьеры, после многих одобрительных слов в СМИ ПМР и в кругу коллег на республиканских совещаниях... отправили на пенсию. Трудно, конечно, манипулировать таким прокурором, как В.Аверин. Чем он теперь занимается, не знаю...
В статье я затронул только малую часть судебных проблем, с которыми пришлось столкнуться, участвуя в одном только процессе. Думаю, они не присущи исключительно этому процессу. Непродуманные судебные технологии также объективно приводят к негативным последствиям. Вот несколько примеров.
Жалобу или заявление нельзя лично зарегистрировать в канцелярии суда, а нужно отдать судье без всякой регистрации, судья потом регистрирует сам. А если не регистрирует? (Так произошло с жалобой в квалифколлегию на действия Г.Балан.) Только если жалоба посылается по почте (дополнительные расходы), она регистрируется канцелярией. Это, на мой взгляд, является ограничением прав граждан. Но могут быть и другие последствия. 17 августа 2001 г. П. подает А.Цверковичу кассационную жалобу на действия судебного исполнителя. 20 августа А.Цверкович уходит в отпуск. 23 августа регистрирует жалобу в канцелярии Тираспольского суда за собой. И дальнейшие ее следы теряются во мраке отпуска судьи. Когда она поступит в Верховный суд - не возьмется предсказать никто.
С протоколом прошедшего судебного заседания можно ознакомиться только после вынесения решения (приговора). Но кто будет помнить детали уже через пару недель? А ведь судебные процессы длятся годами. После вынесения решения (приговора) становится бессмысленной сама процедура внесения замечания в протокол. Вы пытаетесь внести в протокол факт, который повлечет изменение вердикта суда. Какой же судья такие замечания на протокол утвердит, даже если вспомнит, о чем шла речь?
Как правило, в судах нарушается требование закона давать мотивированную оценку доводам жалоб, исков, мотивировать принятие или отклонение доказательств. Суды что им нужно из доказательств принимают, а что противоречит их позиции в упор не видят. Так, на момент преступления Улыбина действовал указ Президента ПМР об учете текущего курса доллара при расчете по денежным обязательствам. Затем указ был отменен, потому что упомянутая норма вошла в новый Гражданский кодекс ПМР. Тем не менее П. получила присужденную компенсацию расходов на похороны Н. без учета текущего курса доллара. То есть на 40 долларов меньше. А это две ее месячные зарплаты. А.Цверковичу были действия судебного исполнителя обжалованы со ссылкой и на указ, и на ГК ПМР. Судья требования П. отклонил, заметив, что указ Президента отменен. А ссылку на действующий ГК ПМР как будто и не прочитал. Такое "полузрение", субъективный отбор фактов можно встретить почти в каждом судебном решении.
В судах стало нормой при вынесении решения зачитывать лишь резолютивную часть, а не полный текст, хотя закон допускает это лишь в исключительных случаях. Получается так: мы решение отменим, а потом придумаем, почему.
...Через 22 дня, буквально выколотив из Верховного суда полный текст , бедная П. оказалась у разбитого корыта. Через два года судебных мытарств, она опять всего лишь на старте. Ее ждет суд с нуля. А Улыбину вернули права, и он может снова раскатывать на своем "Москвиче" и давить к очередной годовщине республики ее законопослушных граждан.
Мне искренне жаль П. Она потеряла веру в справедливость. Ее раздражает, когда говорят о верховенстве закона в ПМР или о правах человека, которые превыше всего. Что может превышать право человека на жизнь? Как кошка на дороге, раздавлен ее отец. И убийца не понес никакого наказания. Как за кошку.
Но мне искренне жаль и мое дорогое Приднестровье. Такие, как П., уже никогда не поднимут свой голос за республику. Государство оттолкнуло их. Оно само выбирало себе друзей и, объявляя амнистию, захотело дружить с преступниками, оттолкнув от себя жертвы преступников - законопослушных и добропорядочных граждан.
Адвокат Улыбина как-то бросил интересную фразу. Да, сказал он, я понимаю и разделяю горе П. И по справедливости ее требования о компенсации обоснованы. Но справедливость не совпадает с законностью.
Так вот, судебная реформа и должна, на мой взгляд, заключаться в том, чтобы привести законность в соответствие со справедливостью, в том числе, и со справедливостью правосудия.
Иначе нет перспектив у республики, в которой правосудие монополизировано замкнутой, самоуправляемой, самопрограммируемой, неподконтрольной никому группой людей. Где вместо традиционного уважительного объявления "Встать, суд идет!" впору услышать диктаторское "Лечь, суд идет!".
ЛЕВ ЛЕОНОВ.