Хаос был выгоден тем, кого наша беда интересовала как средство наживы. И таких людей и групп людей, к великому сожалению народа Приднестровья, было и осталось (!) очень много. Именно с ними пришлось вести беспощадную борьбу А.И. Лебедю по прибытии его в Тирасполь!

23 марта маршал Шапошников подписал приказ о передаче Республике Молдова военного имущества всех частей, дислоцирующихся на правом берегу Днестра. Молдова заимела в тот день даже истребительный авиаполк (31 боевой самолет МиГ-29)!

Приднестровье не получило ничего. Как никем не признанное, самопровозглашенное государственное образование.

По поводу передачи оружия маршал Шапошников изрек: «Не надо подогревать друг друга, нагнетать напряженность из-за того, что где-то какое-то количество танков или самолетов попало, например, не в Россию, а в Молдову, ведь в конце концов это всего лишь «железо». В сущности, каждое государство СНГ имеет на него право».

Республика Молдова в те несколько весенних недель получила колоссальное количество боевой техники, и всем было ясно, и Кишинев этого не скрывал, что главной весенне-летней задачей стремительно формирующейся молдавской армии будет задача военного захвата левобережья Днестра.

Это было ясно всем! И маршалу Шапошникову тоже. И, сказав во всеуслышание свою шутливую реплику, он обозначил свое личное (ну это бы ладно!) и высшего российского руководства (а вот это для руководителей такой страны стыдно!) отношение к Приднестровскому конфликту и ко всем жителям левобережья Днестра. Говоря прямо, по-военному, это отношение маршала Шапошникова, как человека государственного (!), можно обозначить одним нелицеприятным словом -предательство. Высшее руководство России (конечно же, не Россия и не российский народ!) предали около 750 тысяч приднестровцев, бывших граждан бывшего СССР!

Подготовка Молдовы к боевым крупномасштабным действиям продолжалась, если так можно сказать, в режиме наибольшего благоприятствования со стороны России. Слегка отодвинули дату нападения офицеры управления ракетных войск и артиллерии (РВиА) Сухопутных войск, которые на свой страх и риск организовали вывоз на вертолетах пультов управления огнем для реактивных систем залпового огня (РСЗО) «Ураган» и ударные механизмы для 152-мм орудий. Известно еще несколько аналогичных случаев, которые подтверждают, что такие понятия, как честь, долг, гуманность, а также государственный подход к сложнейшим проблемам, смелость, мужество и готовность пожертвовать личными интересами ради жизни ни в чем неповинных людей, живы в русском офицерском корпусе (Республика Молдова купила-таки пульты управления огнем и ударные механизмы на... Украине в конце мая -начале июня).

30 марта в Кишиневском аэропорту в ожидании военных грузов из Румынии заменили русскоязычных авиадиспетчеров и грузчиков на молдавских.

Эта замена явилась своего рода промежуточным финишем развития событий. Молдавская сторона этим актом заявила всему миру, что, во-первых, она уже сориентировалась в выборе новых союзников и обратной дороги и никаких иных путей у нее не будет, во-вторых, она также безапелляционно определилась с выбором средств разрешения Приднестровской проблемы - война до победного конца.

Перед тем как перейти к рассказу о следующем этапе трагедии, необходимо сказать и о еще одной силе, роль которой в Приднестровских событиях не выяснена до конца. О существовании этой многоликой силы хорошо известно любому гражданину бывшего СССР. Имя ее КГБ. Человеку, даже очень далекому от секретных служб, стоит только взглянуть на здания КГБ (в настоящее время ФСБ) на московской улице Лубянке и прилежащих к ней улицах, чтобы понять, какая это мощная организация. Государство в государстве. Множество служб, направлений секретной деятельности. Много сильных, умных и преданных делу профессионалов. Делу и тем, кто этими делами заправляет.

Секретные агенты всегда были и всегда будут в любом государстве. Были они и у нас в Молдавии, и в частности в Приднестровье. И есть. И выполняли они и выполняют такие спецзадания, о которых толком никто ничего не знает и знать не может. И пусть бы они себе работали, невидимые люди, раз уж так заведено, но...

На следующий день после захвата оружия в Парканах, в воскресенье 15 марта 1992 года, меня срочно вызвали в штаб армии. В конец уставший генерал Неткачев рассказал, что исчез начальник особого отдела армии полковник Степыгин Юрий Гаврилович, регулярно отправлявший в Москву информацию о захватах вооружения 14-й армии разбушевавшимися приднестровцами и других происшествиях. Эти важные сведения очень нужны были молдавской стороне, и она, естественно, их получала через Москву и затем через представителя ФСБ России в Молдове генерала Сморжевского. Приднестровские лидеры ненавидели за это честного полковника.

Накануне вечером Степыгин отправил в Москву очередную шифровку с докладом о захвате складов оружия батальона РЭБ в Парканах, о роли в этих событиях Петрясова, Костенко, Смирнова, и вот... нет человека.

Когда я вошел в кабинет Неткачева, он как раз говорил по телефону с маршалом Шапошниковым:

- Поиск Степыгина поручаю коменданту Тираспольского гарнизона подполковнику Бергману.

И протянул мне трубку. Я представился, как положено, и услышал такие слова:

- Товарищ подполковник! Найдите Степыгина во что бы то ни стало. В случае благополучного исхода операции досрочно получите звание полковника. - И добавил тише: - Степыгин - мой друг. Выполняйте!

Легко сказать «выполняйте»! А как найти человека в многолюдном неспокойном городе? Зацепку дало прослушивание магнитофонных записей службы 02. Старческий голос сообщал о том, что в районе рынка неизвестные затолкнули мужчину в черном кожаном плаще в рафик. По описанию мужчина в плаще походил на Степыгина. Вскоре удалось найти водителя рафика. Тот сказал, что его просто 

наняли какие-то три человека. Он описал всех троих. Один из них оказался уж очень похож на начальника охраны президента Смирнова Валерия Гратова. Гратов был немедленно задержан и посажен в КПЗ милиции, где он и признался, что в похищении Степыгина участвовали также Дмитрий Соин, в те годы числившийся в казаках, а позже - в сотрудниках приднестровского МТБ, и Вадим Шевцов (в настоящее время Владимир Антюфеев, министр государственной безопасности Приднестровской республики).

Какое и чье задание выполнял и выполняет этот бывший внештатный сотрудник КГБ, а в настоящее время, может быть, сотрудник ФСБ, вряд ли станет известно рядовому читателю в ближайшие десятилетия. Но уже сейчас ясно одно, что этот человек мог идти и шел на любые действия ради достижения своих целей.

Я доложил о результатах расследования командующему. Неткачев позвонил Смирнову и потребовал освободить Степыгина. Смирнов долго отнекивался, что, мол, ничего не знает о похищении, но в конце концов вынужден был согласиться на обмен Гратова на начальника особого отдела 14-й армии. Обмен состоялся в кабинете начальника милиции полковника Богданова.

Степыгин находился в подавленном состоянии. Похитители держали его связанным, натянув на голову и плечи мешок из-под сахара, на заброшенной даче в Терновке в течение 14 часов. Сколько раз за эти часы офицер прощался с жизнью! После этого происшествия Степыгин сломался: уволился со службы, развелся с женой и уехал из Приднестровья...

А маршал Шапошников свое обещание выполнил. Через пять дней пришел приказ министра обороны, и я стал полковником.

Возможно, читатель предъявит мне обвинения в некорректности, а то и в более серьезном грехе. Мол, при чем тут секретные службы и Шевцов-Антюфеев, которого судьба бросала из одной горячей точки в другую и который, исполняя свой долг, сделал карьеру и занимает в настоящее время важный государственный пост в Приднестровье?! Уж не сводит ли автор книги личные счеты с министром ГБ Приднестровья? Нет, не свожу я счеты с Шевцовым-Антюфеевым. Я лишь констатирую факты, которые позволяют мне с полной уверенностью заявить о том, что этот человек и группа его подчиненных, во-первых, работала и работает в Тирасполе под каким-то очень высоким московским покровителем, во-вторых, своими действиями она вносила весной 1992 года очень сильный дезорганизующий момент в те бурные, с виду никем не управляемые (а может быть, все-таки кем-то управляемые?) события.

Март закончился. В Молдавию и Приднестровье пришла пора белоцветья фруктовых деревьев и ошеломляющих, дурманящих запахов.

Города у нас зеленые. И чем дальше от центра, тем вид они принимают все более сельский. И ходить по сельским улочкам того же Тирасполя в апрельские дни и вечера - упоительная радость. Невидимыми густыми облаками висят над каждым участком пьянящие запахи цветущих груш и яблонь, черешен и вишен... Ах, эта мирная прелесть южных городов! Как много любви в этих пахучих вечерах: в запахах, в звуках, в теплом, увлажненном рекою воздухе и в быстрых струях неспокойного Днестра. Как много было любви в наших городах и селениях до 1992 года!

1 апреля 1992 года в Бендерах опоновцы Молдовы расстреляли пост приднестровской милиции и автобус, который вез рабочих на хлопчатобумажный комбинат.

Через несколько часов два бронетранспортера молдавской полиции ворвались в Бендеры, обстреляли пост ополченцев. Погиб полковник В. Таранов, ранены два бойца.

Жителям Бендер отступать было некуда Они стали сооружать вокруг города блокпосты, организовывать отряды самообороны, территориальные спасательные отряды (ТСО), вооружая их и гвардейцев ПМР оружием, захваченным в Парканском батальоне РЭБ.

В эти дни я доложил генералу Неткачеву о том, что криминогенная обстановка ухудшается с каждым днем, оружие продолжает бесконтрольно распространяться среди мирных жителей. Преступления против военнослужащих приняли не просто массовый, а какой-то даже издевательский характер. Самым наглым образом, среди бела дня забирали уазики у командиров частей!

Подъедет водитель-солдат утром к дому, чтобы отвезти командира на службу - выскакивают молодцы, угрожая автоматом, выволакивают упирающегося солдата из машины, избивают (избивали жестоко, часто до потери сознания) и - только пыль клубится над дорогой! Выбегает офицер, а машины и след простыл, только солдат-бедолага кровавые сопли размазывает. Вершиной этого «автомобильного беспредела» стал угон уазика военного прокурора 14-й армии!

Я предложил план действий по стабилизации положения и, главное, на чем я всегда настаивал, план мер по изъятию оружия у гражданских лиц.

Командующий в сердцах ответил:

- Да пусть они хоть все перестреляют друг друга! Не вмешивайтесь вы в это дело. Не надо ни у кого изымать оружие.

2 апреля офицеры 14-й армии провели собрание, на котором постановили: «Если... не будут прекращены боевые действия и провокации и не начнется отвод вооруженных формирований, то личный состав армии приведет соединения и части в боевую готовность. Приведение начнется в 16 часов 2 апреля 1992 года».

Генерал Неткачев, имея на руках решение Военного совета 14-й армии, прибыл в Кишинев к президенту Молдовы Снегуру. Снегур принял его. Там же находился и Валерий Муравски. Снегур внимательно прочитал документ, больше похожий на ультиматум, и с пафосом сказал:

- Ну что ж! Я первым лягу под русские танки!

На что Неткачев ответил:

- Господин президент! Если вам так хочется пострелять, я готов предоставить вам любой вид оружия, КамАЗ боеприпасов к нему и вырыть окоп в полный профиль, а напротив в такой же окоп посадить Смирнова. И стреляйте друг в друга, пока не надоест! Но какое право вы имеете посылать других людей на смерть!

Разумеется, слова Неткачева остались без ответа. Командующий вернулся ни с чем. Неткачев продолжил свои дипломатические попытки и в Тирасполе: с тем же решением Военного совета 14-й армии пришел к президенту ПМР Смирнову:

- Почему вы, Игорь Николаевич, не поставите в строй своего сына (сын Смирнова в это время учился в Англии), а посылаете на смерть чужих сыновей? За что они должны умирать? За то, чтобы вы находились у власти?!

Неткачев понимал, что вся ситуация управляется из Кишинева и Тирасполя двумя конкретными людьми: Снегуром и Смирновым. Если бы они хотели прекратить конфликт, он, скорее всего, был бы прекращен. Но не словами нужно было убеждать этих людей, Юрий Максимович, а решительными действиями, что и продемонстрировал спустя несколько месяцев генерал Лебедь.

А между тем распад армии продолжался.

Дислоцирующийся в Парканах инженерно-саперный батальон, командовал которым подполковник Игорь Дудкевич, перешел на сторону ПМР.

Ни тогда, ни сейчас ни руководство 14-й армии, ни Министерство обороны России, ни Военная прокуратура РФ никак не отреагировали на это воинское преступление. Именно преступление. Ведь что такое инженерно-саперный батальон? Это около 500 военнослужащих, вооружение, обмундирование, боевая техника, здания, склады, оборудованная территория, денежные средства...

Но самым страшным было даже не то, что у ПМР появился целый батальон перебежчиков, а то, что он вышел из жестких рамок армейской системы, которая худо-бедно, но обучала солдат обращению с оружием и боеприпасами, поддерживала дисциплину, оберегая тем самым от возможных ЧП. И трагедия не заставила себя ждать.

19 апреля в парке инженерно-саперного батальона в Парканах при загрузке миноукладчика прогремел страшный взрыв.

Сейчас трудно сказать, от чего именно произошел взрыв: то ли ящик с минами уронили, то ли ломом решили подправить заклинившую «железяку» - ни одного свидетеля загрузки мин в минный заградитель в живых не осталось. 28 военнослужащих погибли в тот день. Руководители ПМР попытались свалить ответственность за эту трагедию на террористическую группу «Бужор» под предводительством Илашку, но истинной причиной была слабая обученность личного состава подразделения, а это уже прямая вина руководителей Приднестровья. Взял людей под свое начало - так неси ответственность за них!

Но кого в то время интересовали люди! Они, эти солдаты, ополченцы, казаки, женщины нужны были Смирнову, Шевцову и иже с ними тогда как средство для достижения своих сиюминутных целей, как инструмент захвата и удержания личной власти. Кто помнит о них теперь? Матери, вдовы, сироты! А власти давно забыли. Достаточно взглянуть на Аллею Героев в Тирасполе: грязная, запущенная, заросшая травой - коротка память у «революционеров» !

Потеря целого батальона не вывела Неткачева из его «нейтрального» состояния. По утрам он строил офицеров управления перед штабом и долго-долго что-то внушал, инструктировал... Ситуация напоминала мне известные по исторической литературе времена Павла I, российского императора, влюбленного в парадный блеск, в шагистику. Точно так же был влюблен в пустопорожнюю болтовню генерал Неткачев. Он совершенно потерял чувства места и времени. Небольшая площадка перед штабом армии на окраине встревоженного Тирасполя абсолютно не была похожа на аудиторию, и наше время, апрель 1992 года, ничем не походило на блаженные времена для таких генералов, как Неткачев, - 70-е годы.

Он говорил, говорил, говорил, а у офицеров души и сердца болели за свои семьи, за жен, за детей, за всех приднестровцев. Они слушали бред человека, их командующего, и ругали его сначала робко, шепотом, а затем все громче, смелее, злее...

Сейчас, по прошествии более чем десяти лет после тех событий, мне иногда кажется, что Неткачева, нерешительного, ждущего приказов начальников, послали в Приднестровье не случайно. Именно такой нужен был Москве и Кишиневу на посту командующего 14-й армией. Именно такой человек мог говорить, говорить, говорить и... ничего не делать. То есть выполнять наказ Москвы. Чего же Москва добивалась этим преступным, молчаливым ожиданием? Об этом Неткачев, возможно, догадывался, да и мы уже догадывались об этом сами. Догадывались, и даже самим себе боялись «открывать» свои собственные догадки. Москва ждала того, что произошло 19 июня, «большой крови».

Я не думаю, что эта мысль кому-то из офицеров покажется открытием. Да и факты, изложенные выше, убедительно говорят, что Кишинев уже к 1 апреля 1992 года изготовился к прыжку за Днестр, где, и это тоже все мы видели и чувствовали, никто сдаваться не хотел и не мог. А значит, все знали, что «большая кровь» пролита будет. Я думаю, Неткачев это понимал не хуже

других. И не только сорвавшееся с уст его откровение («пусть они перебьют друг друга!»), но и дела его, и занудные, утомительные речи подтверждают мысль о том, что он, не получая других указаний свыше, ждал.

И он дождался!

Однажды на «утренней линейке» не выдержал моральной пытки начальник вооружения 14-й армии подполковник Назин. Его чудом хватило дослушать очередную пустую лекцию нашего горе-Цицерона. Но после этой болтовни офицер с хорошим послужным списком выпил немалую дозу спиртного, спрятал под курткой укороченный автомат и явился на прием к Неткачеву. В приемной была очередь. Уставший от тяжелой изнурительной лекции подполковник сел на стул и задремал отдыхая. Ему в те блаженные минуты было хорошо. Он уже крепко спал, смачно похрапывая и не замечая, как ствол автомата без команды высунулся из-под куртки. Адъютант генерала заметил оружие и вовремя вызвал охрану. Огорченный неудачей Назин чистосердечно признался, что хотел он «погонять» командующего, чтобы тот, «собака, знал свое место».

Думается, что место свое и задачу свою Неткачев знал. Назина судить не посмели. Тихо уволили его из 14-й армии, и он перешел на службу в ПМР.

Те, кому хоть немного известна история Российской армии, не дадут мне солгать: такого в русском государстве, в Российской державе, еще не случалось. Никогда старший офицер, подполковник, не решался, как юный хулиган, гонять по штабу командующего армией... Вот был бы казус. Позор-то какой был бы, не засни подполковник Назин в приемной генерала

Однако в Москве наконец-то зашевелились, видимо почувствовав, что ситуация в регионе развивается не по сценарию теоретиков из российской столицы.

5 апреля 1992 года в Тирасполь прилетели вице-президент Руцкой, советник президента Станкевич и заместитель министра обороны генерал-полковник Громов. Руцкой выступил на митинге в центре Тирасполя. Его речь и уверенность в голосе понравилась многим приднестровцам. Наконец-то приехал барин, наконец-то он нас с Молдовой рассудит - было написано на лицах простых граждан. Да и сейчас многие из них добром вспоминают слова вице-президента: «Защитим!.. Не позволим!.. Пора кончать с беспределом!.. Россия найдет, чем ответить!» Ах, мои доверчивые земляки. Приехал к нам вице-президент великой державы. Покрасовался на трибуне, произвел впечатление, очаровал некоторых наших красавиц. Обещал, что Россия найдет способ защитить своих сограждан «независимо от места их проживания» и примет жесткие меры против Молдовы, и... улетел в Москву.

Перед полетом в Москву Руцкой, вволю наговорившись со Смирновым, решил поговорить и с молдавским президентом. И приказал Неткачеву:

- Позвони Снегуру, скажи, что я приеду.

Неткачева покоробила бестактность вице-президента, но, послушный офицер, приказ Руцкого он выполнил: честно попытался дозвониться до Снегура. Но как только на том конце провода узнали, по какому поводу звонок, президента Республики Молдова Мирчи Снегура «не стало на месте». Не захотел руководитель Молдовы принять вице-президента России. Он подписывал в эти часы указ № 84 «Об объявлении мобилизации граждан Республики Молдова из числа военнообязанных запаса» и обдумывал очередной разговор с Москвой по поводу откровений митингующего Руцкого.

У Неткачева была своя забота, он терзался сомнениями: так ли он поступает, те ли отдает приказы, нужно ли соблюдать нейтралитет. С этими сомнениями он обратился к заместителю министра Б.Ф. Громову, которого уважал. Громов ответил:

- Все, Юрий Максимович, делаешь правильно.

Сомнения Неткачева этой фразой не разрешились. Что именно он делает правильно, если ничего не делает?!

Фиаско министра Козырева

6 апреля Россия, словно бы извиняясь за поведение бывшего летчика, прислала в Молдову министра иностранных дел Козырева, а между тем VI съезд народных депутатов РФ принял по инициативе Руцкого постановление

содействии в обеспечении прав человека в Приднестровье со стороны Молдовы». И в этом случае добрые люди почему-то хвалят и Руцкого, и народных депутатов, которые одним только названием своего постановления открестились от активного участия в решении Приднестровской проблемы. Слова-то какие они нашли для заголовка: «содействовать» (содействовать, между прочим, можно, просто выражая свою официальную жалость о погибших мирных жителях. И все. Пожалели - посодействовали) в «обеспечении прав человека» (у человека много прав, размытость и неконкретность этого выражения сразу бросается в глаза)...

Но может быть, глава МИДа исправил положение? Куда там! По сути дела, он был мальчиком на побегушках у президента России, окружившего себя молодыми «добровольцами», которые из-за своей молодости и неопытности не только в важнейших политических, но и в чисто житейских делах не способны были оказывать серьезное влияние на внешнюю и внутреннюю политику Б. Ельцина Немного позже это понял и сам президент, который стал чуть ли не ежеквартально устраивать перестановки в правительстве... Но и на Козырева мы надеялись. Утопающий хватается и за соломинку!

Министр поразил нас целым отрядом охраны (около полутора десятков человек). Была при нем тощая рыжая девица (то ли референтка, то ли еще бог знает кто). Впрочем, она свое дело знала - не отходила от патрона ни на шаг.

Визит, а точнее сказать, заезд в Приднестровье, Козырев начал с посещения Бендер. На встрече с Председателем Верховного Совета ПМР Г. Маракуцей и депутатами горсовета Козырев посоветовал заменить слово «республика» в названии ПМР на «область» или «край». И все. К сожалению, это был не тот совет, которого ждали бендерчане. А у здания исполкома в это время шумел многотысячный митинг. Скандировали: «Россия! Россия!» Козырева попросили выступить. Тощая девица-референт буквально за руку держала министра, и без того не рвавшегося на трибуну, но девицу нейтрализовали работники исполкома, как будто нечаянно оттолкнув в сторону, а председатель Бендерского исполкома В. Когут объявил выступление Козырева. Видимо поддавшись настроению толпы, министр сказал: «Мы будем защищать вас на переговорах, что называется, до последней капли крови!» Это была ложь, но митинг ответил восторженными криками. Люди хотели верить!

В Тирасполе министр иностранных дел был скучен и невнятен. Он сказал что-то вяло-невразумительное собравшимся у штаба 59-й мотострелковой дивизии приднестровцам о прекращении сегодня в 15.00 огня на линии соприкосновения, о начале отвода вооруженных формирований, о продолжении переговорного процесса... Впечатление от министра было такое, что вот человек сотый раз смотрит скучный кинофильм или, не приведи господь, какой-нибудь балет. Приднестровский «фильм жизни» Козыреву был не по нутру.

На встрече с офицерами глава внешнеполитического ведомства совсем приуныл. Скользкие, уклончивые ответы раздражали командиров подразделений. Они, не скрывая злости и возмущения, покидали зал...

А на военном аэродроме он сказал провожающему его Неткачеву в моем присутствии:

- Сейчас сделать ничего нельзя... Единственное, что требуется, - не допускайте, чтобы захватывали склады с оружием.

И все! Стоило ли приезжать, если все равно не можешь и не хочешь повлиять на события?

В Москве российский министр оклемался, сбросил страх и уныние и гордо заявил газете «Известия»: «Эти люди живут в отрыве от реальности... Руцкой вселил в приднестровцев необоснованные надежды и вызвал рост антирусских выступлений в Молдове». Даже неискушенный в политической борьбе читатель легко поймет, что и эта речь Козырева являлась заготовкой тех, кто поставил «юного реалиста» на столь высокую должность.

Руководители Тирасполя окончательно убедились в том, что ПМР никому кроме народа Приднестровья не нужна, что они остались одни, что надеяться им можно только на самих себя. Надо отдать должное и Игорю Смирнову, безусловно сильной личности, и многим преданным ему людям. Как бы я ни относился к ним и к их жизненным приоритетам, надо честно признать, что они в те дни (да и раньше, и позже) держали ситуацию в руках, проявив и характер борцов, и «тактический» организаторский талант, и несгибаемое упорство.

10 апреля 1992 года Игорь Смирнов издал указ «О создании вооруженных сил ПМР» на базе республиканской гвардии и воинских частей, дислоцированных на территории ПМР и перешедших под ее юрисдикцию. В шестом пункте этого указа было черным по белому написано, что правительство ПМР обязано «обеспечить снабжение вооружением, боевой и специальной техникой и другими материальнотехническими средствами» армию республики. А это означало только одно: руководство никем не признанного государственного образования будет тем или иным способом (явным или тайным) санкционировать захваты складов с вооружением.

Неткачев усилил хорошо вооруженным батальоном охрану громадных армейских складов в Колбасном, куда, как выяснилось позже, уже готовились пожаловать молдавские и приднестровские отряды.

12 апреля Борис Ельцин издал указ о том, что 14-я армия переходит под юрисдикцию России. Это была очень злая шутка. За две недели до ельцинского указа части 14-й армии, дислоцировавшиеся на территории правого берега Днестра, были переданы Республике Молдова. Теперь же, в разгар подготовки Кишинева к войне с Тирасполем, Москва издает указ, за которым следует вполне логичное заявление Молдовы о... скорейшем выводе из Приднестровья (то есть с территории Республики Молдова, по их представлениям) остатков 14-й армии!

Пора называть вещи своими именами. Борис Ельцин либо был не в теме, либо его подставили подчиненные, но в том и другом случае он своей волокитой вокруг 14-й армии предал народ Приднестровья. А ведь есть еще и третий вариант: предал не случайно.

В день выхода ельцинского указа был подписан протокол о перемирии между Молдовой и Приднестровьем. В работе сессии горсовета Бендер, которая принимала решение о подписании этого протокола, участвовал и генерал Неткачев. Он заверил депутатов, что в случае возникновения вооруженного конфликта армия не даст горожан в обиду. Горсовет поверил Неткачеву.

Согласно протоколу город снимал блокпосты, разоружал и распускал свои военные формирования, а все оружие складировал в казармах под присмотром военных наблюдателей.

Республика Молдова продолжала свою политику. Обстрелы возобновились почти сразу после подписания протокола о перемирии, а через неделю молдавская сторона уже вела интенсивный огонь, в том числе и артиллерийский, по позициям приднестровцев в Бендерах, на знаменитом еще со времен Великой Отечественной войны Кицканском плацдарме, в Кошнице, Дороцком, на мосту через реку в районе Бычка, в Дубоссарах и Григориополе.

Выполнять указ Смирнова от 10 апреля о «снабжении» приднестровских Вооруженных сил принялись все, кроме правительства ПМР, у которого на это не было никаких возможностей. Активизировались женщины, бороться с которыми было чрезвычайно сложно. Колебались также офицеры, прапорщики и рядовой состав различных частей и подразделений. Масла в разгорающийся огонь войны подлил генерал Макашов. Его безответственное демагогическое выступление в Доме культуры завода им. Кирова перед офицерами управления армии иначе как мальчишеством не назовешь.

Бывший командующий Уральским военным округом обзывал военнослужащих последними словами, в том числе и предателями России грозился уволить их и посадить в тюрьму. А когда его спросили, кого он представляет, генерал замялся, пробубнил что-то про «всех честных людей». В других частях он вел себя аналогично, но на кого-то его слова подействовали.

Это был тот момент, когда армия, казалось, сама шла в руки властям Приднестровья. Почему же президент Смирнов не использовал такой шанс заполучить армию?

Я знаю, что некоторые офицеры, участники тех событий, сейчас думают приблизительно так. Если бы армия перешла под юрисдикцию ПМР, то ... Молдова не посмела бы решать Приднестровский вопрос с позиции силы. Да и на армию не давила бы моральная неопределенность, в которой она находилась. Все знали бы, что она (армия) защищает свои семьи, дома. Решает вопрос с позиции силы тот, кто уверен, что противоположная сторона слабее. И в последующие годы (1996 -2001) никто бы не посмел уничтожить новые боевые танки и боевые машины пехоты в угоду Евросоюзу. А уничтожено было только танков более 100. Пробег большинства из них был всего 300 - 400 километров.

Разгореться вооруженному конфликту не дали бы ни Россия, ни Украина, ни европейское сообщество. Они просто вынуждены были бы вмешаться в этот конфликт. У каждой стороны здесь были свои проблемы и интересы. У Украины - территориальные проблемы с Румынией, которая претендует на Буковину и часть Одесской области, у России - зашита русских и возврат своего оружия. Ну а Европе грозил бы передел существующих государственных границ. Приднестровью не нужно было бы создавать свои собственные вооруженные силы. И тех денег, которые были потрачены на создание собственной армии, вполне хватило бы на содержание 14-й армии.

Так думали и думают многие офицеры. Но в том-то и разница между нами, офицерами, еще не забывшими, кто мы и что, и теми, кому этот вариант был не нужен! Он был не нужен тем, кто кричал на митингах, подталкивая людей к самозахвату боевого оружия и зарабатывая политические очки. Он был не нужен Смирнову и его людям, потому что, используй они этот шаг, приняв 14-ю армию на свой «баланс», то есть под юрисдикцию, они вынуждены были бы найти среди офицеров и генералов настоящего министра обороны, который - можно сказать с уверенностью - собрал бы части 14-й армии, вооруженные формирования ПМР, части казаков и прочих любителей помахать шашками в единый сильный кулак. Уверен, что такой командующий через неделю-другую «подмял» бы под себя не только воинские части, но и другие силовые структуры (!) и навел бы в Приднестровье порядок.

Но именно этого-то и не хотели ни И. Смирнов, ни его верные слуги, ни руководители Женского забастовочного комитета, та же Андреева, которой в этом случае пришлось бы заниматься своим делом - юридической практикой.

Между тем эскалация военных действий, диверсий, бандитских налетов продолжалась. Гибли люди. Много мирных людей.

В начале мая И. Смирнов решил создать (наконец-то!) Управление государственной безопасности, возглавил которое приезжий милиционер из Прибалтики Шевцов-Антюфеев. Помогал ему Матвеев (настоящая фамилия - Гончаренко). Трудно сказать, был ли Антюфеев в Прибалтике только сотрудником МВД, но логика нашей жизни говорит, что наверняка он числился и в органах КГБ. Во всяком случае, Смирнов вряд ли доверил бы такое дело обыкновенному милиционеру.

Не раз в годы пребывания в Тирасполе Лебедь лично убеждался в опасности, которая исходила от этих людей для жителей Приднестровья. А после отъезда Александра Ивановича они творили свои черные дела уже уверенно и спокойно. Примеров тому множество, но вот случай, имевший место с полковником Юрием Вислоухом, близким другом и подчиненным Шевцова-Антюфеева.

Этот офицер вел в МГБ ПМР очень серьезную работу по расследованию криминальных дел. Его вместе

с сыном расстреляли из автоматов на пороге собственного дома неизвестные в масках, Полковник погиб на месте, его сын был тяжело ранен.

Исполнители этого убийства (а также убийства бывшего начальника милиции Бендер подполковника милиции Тулуша, который имел на руках серьезный компромат на руководителей ПМР, начальника УБОПа МВД ПМР полковника Бурдюжи, других следователей и милиционеров) были схвачены и осуждены судом Молдовы на большие сроки (от 25 лет до пожизненного). Это была банда хорошо вооруженных убийц, дислоцировавшаяся в основном в Парканах. Но до сих пор Шевцов-Антюфеев не счел нужным организовать серьезное следствие по этому уголовному делу, найти заказчиков убийства Оно и понятно! Дружба дружбой, а... кому очень нужно было убрать не в меру любопытного полковника, раскопавшего важные сведения о криминальных авторитетах Приднестровья, торговцах оружием? Все верно, бандитам. Но почему Шевцов-Антюфеев и президент ПМР И. Смирнов, советником которого был полковник Вислоух, не хотят давать делу ход? Потому что боятся бандитов и не хотят в этом сознаваться? Может быть. Но напрашивается и другой вопрос: а не был ли полковник Вислоух слишком хорошим следователем, не докопался ли до связей руководства ПМР с криминалом?

Любопытно и то, что заказчиков «не могут найти» и правоохранительные органы Молдовы Г Если с руководством ПМР все понятно (у самих «рыльце в пушку»), то Молдова, казалось бы, должна приложить максимум усилий, чтобы доказать связь верхушки ПМР с криминалом, раскрыть истинную сущность «сепаратистов». Но этого не происходит. Почему? Почему во время расследования этого дела происходила кадровая «чехарда» в руководстве МВД, в прокуратуре Республики Молдова? Невольно напрашивается объяснение: а не задействованы ли и молдавские власти в происходящих на территории ПМР «темных» делах? А если порассуждать дальше: а не создана ли сама ПМР с молчаливого согласия и содействия молдавской стороны, с тем чтобы иметь на своей территории «черную дыру», где могли бы бесследно исчезать деньги, оружие, люди?..

Кстати, Вислоух был не единственным, кто погиб, пытаясь разобраться в оружейно-финансовых делах Приднестровья.

Как бы то ни было, но, возвращаясь в те ответственные недели и дни, можно сказать, что Шевцов-Антюфеев с задачей создания Управления государственной безопасности не справился. И причин тому было много, в том числе и отказ работать с ним серьезных профессионалов этого важного для любого государства дела, и репутация, мягко говоря, нечистоплотного человека, которая появилась у Шевцова-Антюфеева. И появилась не на пустом месте.

В апреле группа Шевцова-Антюфеева, «работавшая» в здании бывшего горотдела КГБ, прибрала к рукам архив УКГБ по Молдавской ССР. Архив был вывезен в 1990 году из Кишинева в Тирасполь в связи с обострением обстановки в республике. Кстати, судя по этому факту, уже в 1990 году спецслужбы СССР предвидели, как могут развиваться события в регионе, и создавали «систему противовесов».

Архив УКГБ по МССР - это агентурные дела, дела оперативного учета, личные дела сотрудников. Любой здравомыслящий человек прекрасно понимает, какую социальную взрывоопасность имеют подобные документы, какое это богатство для бездушных людей. Все это деньги, деньги, деньги.

Торговля секретными документами началась весной 1992 года. За значительное вознаграждение политикам, бизнесменам, ранее сотрудничавшим с КГБ, предлагалось выкупить компромат Следует отметить, что среди агентурных дел были материалы на жителей всей Молдавии, а не только левобережной ее части. Среди вчерашних осведомителей были и те, кто перебрался в страны дальнего зарубежья: Германию, Штаты, Турцию, Грецию... Вместе с изменением их подданства повышалась цена на бумаги, рассказывающие об их прошлом.

Это была торговля страхом! Работа любой спецслужбы с агентурой строится в первую очередь на доверии. Кто согласится быть осведомителем, зная, что его имя в этом качестве опубликуют в газетах, что его сослуживцы, соседи будут косо поглядывать: а не доносил ли он на меня! А кто-то захочет и рассчитаться с «доносчиком», «стукачом». Люди не только отдавали последнее, опасаясь огласки. Одному Богу известно, на какие поступки могли решиться в отчаянии бывшие негласные сотрудники КГБ!

Я узнал об этом «бизнесе» Шевцова в конце июня 1992 года, когда командующим был уже А.И. Лебедь. Ко мне за помощью обратился бывший второй секретарь Тираспольского горкома комсомола Всеволод Ямпольский. В «перестроечные» годы он времени зря не терял, стал известным в регионе бизнесменом. Но вот уже несколько дней ему звонили сердитые люди и прямо говорили: деньги на бочку, иначе обнародуем документы о сотрудничестве с КГБ в советское время. Подобные звонки были сделаны и многим другим, знакомым и незнакомым мне людям.

Не могу забыть, как дрожал у Ямпольского голос, когда он через меня просил зашиты у Лебедя. В то время в Приднестровье больше не у кого было искать зашиты.

Узнав о том, что Шевцов и Матвеев торгуют делами из архива бывшего КГБ СССР, Александр Иванович пришел в ярость. До него, естественно, доходили слухи о трагедии многих сотрудников советской внешней разведки, которых отцы-основатели перестройки, мягко говоря, бросили на произвол судьбы. Но торговать личными делами?!.

- Разве можно так относиться к органам безопасности! - говорил он мне.

- К безопасности державы! Власть, между прочим, показала этим Шевцовым-Матвеевым плохой пример, оставив своих разведчиков без должного внимания. А тут еще стали разные книги печатать, внешнюю разведку грязью поливать.

- Читал я одну такую книгу, Александр Иванович, - ответил я и добавил:

- Вроде бы правду пишут. Жестокую, но правду.

Александр Иванович говорил, что у этой истории есть и другая сторона «Дойка» коммерсантов - дело мерзкое, но не столь опасное для страны, как торговля государственными тайнами. Известно, что часть архива У КГБ по МССР Шевцов-Антюфеев передал Министерству национальной безопасности Молдовы. Главный приднестровский чекист продавал секреты заклятым врагам! Подельником Шевцова-Антюфеева выступал заместитель министра национальной безопасности Молдовы П. Т. Табуйка Он несколько раз инкогнито приезжал в Тирасполь и забирал у Шевцова-Антюфеева архивные дела. Уверяю, что с собой Табуйка увозил не личные дела офицеров-чекистов, оформляющих пенсию. Шевцов-Антюфеев торговал более важными тайнами, чем выслуга лет капитана КГБУряну.

И я вновь и вновь задаю себе и читателю совсем не праздные вопросы: мог ли Шевцов-Антюфеев без разрешения свыше (вот бы узнать, откуда именно?) притронуться к святая святых любой секретной службы? Можно ли его «работу» (а значит, и работу тех,

кто сбросил его к нам в Приднестровье) назвать даже с большими оговорками положительной, конструктивной?

Службы безопасности в вооруженных формированиях Черноморского казачьего войска, ТСО, гвардии работали гораздо эффективнее, надежнее, чище, человечнее. Впрочем, если принять мою версию о том, что Смирнов и не думал о создании правового, административного, организационного и силового каркаса самопровозглашенной ПМР, то и назначение Шевцова-Антюфеева на столь ответственную должность станет понятным и объяснимым.

К середине мая люди Приднестровья окончательно убедились в том, что негативные процессы в республике приняли необратимый характер. Хаос разрастался. Москва, Киев отвернулись от жителей Приднестровья. Молдова надвигалась на левобережье Днестра Смирнов отказался от 14-й армии. Международные организации не замечали трагедии 750-тысячного народа...

Во второй половине мая стрелковое оружие в боестолкновениях все чаще стало уступать место артиллерии. Молдова быстро осваивала тяжелое вооружение.

20 мая в районе населенного пункта Коржово от сильного артиллерийского обстрела со стороны молдавских войск на позициях приднестровской стороны погибло 10 человек. В ответ на это в районе села Дороцкое одна артиллерийская батарея 14-й армии, дав несколько залпов, уничтожила минометную батарею ОПОН. В районе села Голерканы в момент переправы через реку Днестр другая батарея уничтожила паром и баржу с вооружением и десантом.

Молдавские войска сразу почувствовали разницу в том, кто с ними воюет В 1993 г. в молдавской газете «Пара», печатном органе Народного фронта Республики Молдова, была напечатана статья полковника Николая Петрикэ, участника боевых действий с молдавской стороны (в будущем начальника Генерального штаба молдавской армии). «Когда меня назначили командиром плацдарма Кочиерь, я постарался вместе с другими офицерами создать батальон, навести порядок в военном деле... После боев 19 мая все мы убедились, как и предполагали, что против нас, в сущности, воюет 14-я армия вместе с бандитами и казачеством...»

По возвращении командиров батарей в расположение дивизии из-под Дубоссар генерал Неткачев приказал начальнику ракетных войск и артиллерии армии полковнику Акифьеву Г.М. провести расследование по всем самовольно убывшим под Дубоссары офицерам. В результате на них были отправлены документы на увольнение из рядов Вооруженных сил.

Полковник Чернобривый, в то время начальник штаба РВиА 14-й армии, понял, что правительство Молдовы не остановится ни перед чем, что, получив от Шапошникова тяжелую артиллерию (незадолго до передачи армейской тяжелой артиллерии Молдове российским офицерам удалось вывести из строя электронное оборудование некоторых артиллерийских орудий, пропустив через них ток высокого напряжения), оно обязательно воспользуется ею. Конечно, Чернобривый знал наверняка, что сам-то он и его подчиненные справятся с наспех подготовленными артиллеристами армии Молдовы. Но... на себя надейся, да людей, способных тебя подстраховать, готовь! В той ситуации надеяться только на себя было рискованно и опрометчиво. Именно поэтому полковник Чернобривый, исполняя обязанности ушедшего в отпуск Акифьева, рискуя положением и карьерой, не запретил начальнику приднестровской артиллерии полковнику Владимиру Дмитриевичу Комиссарову проводить занятия на базе артиллерийского полка 59-й дивизии, которым командовал подполковник М.В. Недобитюк.. Это был важный моральный фактор для защитников Приднестровья.

Не могу умолчать о том, что делал в те дни второй половины мая Игорь Смирнов и его соратники. Смирнов, внешне спокойный и мужественный, судорожно искал для себя и своей команды «запасной аэродром».

25 мая 1992 года из Тираспольского горисполкома от имени Игоря Смирнова (и за подписью заместителя председателя горисполкома М.И. Иоржевой) в Министерство иностранных дел России была отправлена депеша за № 8/03-12: «Исполком Тираспольского городского совета народных депутатов, рассмотрев обращение фирмы Импорт-Экспорт Германия от 18.05.1992 г., разрешает оформление выездных документов лицам, приглашенным в Германию, на 22 человека для обучения маркетингу, развитию совместного производства, а также других связей, семинаров (список прилагается)».

«Запасной аэродром» для политиков высокого ранга, оказавшихся в подобных критических ситуациях, действительно нужен. Тут уж ничего не поделаешь. Но не нужно быть крупным психологом и политологом, чтобы понять разницу между имеющими «запасной аэродром» лидерами мятежного Приднестровья и теми обитателями левобережья Днестра, которые, имея только свою землю, свою малую родину, боролись за право жить на ней по обычаям и законам предков. Разница действительно огромная. И быть может, ситуация в Приднестровье зашла в трагический тупик именно потому, что во главе той и другой противоборствующих сторон стояли люди, имевшие «запасной аэродром», а значит, относившиеся к проблеме конфликта, мягко говоря, наплевательски. Не получится, не победим -значит, смотаемся отсюда на Запад «учиться маркетингу и развитию совместного производства». И это бы ладно, не один крупный политик не застрахован от разного рода трагических случайностей. Поражает в данном эпизоде другое. Откуда в разоренном Приднестровье Смирнов нашел деньги для отъезда в богатую (!) Германию 22 человек?! И второй вопрос, на который хотелось бы услышать ответ лидера ПМР: кто вселил в него уверенность, что международные правовые и судебные организации не привлекут лично его к ответственности за незаконные с точки зрения международного права действия?!

Это не праздные вопросы. Смирнов был уверен в том, что он неподсуден, что никто не посмеет привлечь его к ответственности. В истории XX века есть много примеров, убеждающих любого скептика в том, что подобная уверенность сама по себе не рождается даже в очень сильных людях, что есть у нее одна причина: «крыша», то есть люди или организации, которые ведут по жизни, по всевозможным конфликтам своих подопечных, или подчиненных, или слуг.

Не могу отрицать сильных качеств Игоря Смирнова и некоторых его сторонников. Слабые не удержались бы в Приднестровье тринадцать бурных, напряженных лет. К тому же - чего кривить душой - Смирнова многие приднестровцы хвалят, как хвалит заметная часть граждан Чили генерала Пиночета, который, кстати сказать, имел в лице «дяди Сэма» весьма солидного и, главное, верного патрона...

Так или иначе, но факт подготовки Смирнова и двадцати двух человек его команды к бегству из Приднестровья в самый ответственный в истории конфликта момент говорит о многом. И это нельзя забывать. Не имея солидного патрона, И. Смирнов на Германию бы не нацелился! А сам факт наличия у лидера ПМР «хозяев» (не в этой книге докапываться до их социальной и иной принадлежности) говорит еще о том, как тяжко бьшо работать в Приднестровье А.И. Лебедю, у которого была только одна «крыша» - его собственная генеральская фуражка, только один «хозяин» - его доброе сердце, только одна цель - навести законный порядок в бушующем море человеческих страстей и на законных же основаниях обеспечить офицеров и прапорщиков 14-й армии, россиян, жильем в России. Думал ли об офицерах лидер ПМР, готовясь уже в мае 1992 года к бегству в Германию? Вряд ли.

Ну и, понятное дело, люди лидера ПМР (22 человека!) нацелились на Германию не посуду мыть да навоз подбирать. Они знали, что в России, а тем более в Молдове им делать нечего, что Германия должна стать их местом обитания. А значит, в Германии у них были деньги. Наверняка - приднестровские.

...Заканчивался май. Заканчивался в хлопотах. Только хлопоты у всех были разные. Как и цели. Но у всех был страх. Я, профессиональный военный, не боюсь говорить об этом открыто. Мы боялись. Не за себя, а за своих родных и близких, за друзей и за своих сограждан. Боялись и те, кто собирался драпать за границу.

События июня-августа 1992 года в Приднестровье я описываю с позиции человека, волею судьбы оказавшегося в эпицентре людских страстей, и не только «индивидуальных людских», но и групповых, и партийных, и социальных... Одно слово, комендант Тираспольского гарнизона! К тому же не заезжий, а местный, плоть от плоти приднестровский житель.

Не так давно я разговаривал со своей землячкой. Фамилию ее не буду называть, дабы неосторожным словом не скомпрометировать ее, мать двух дочерей, школьниц. Меня поразили ее слова: «Приглашала меня в Россию тетушка, матери моей родная сестра. Дочерей, говорит, определим в хорошую школу, тебе работу найдем. А я не могу отсюда уехать, не могу! Когда тут стреляли, я дочкам, еще совсем маленьким, говорила: «Девочки, на пол ложитесь, в окна не смотрите». Сама думала: может быть, дочерей отправить в Россию, пока есть возможность? Но потом думаю: нет, нельзя. Где родились, там и умрем. Это же наша земля, Михаил Михайлович!» А у самой слезы на глазах, понимает женщина, что чудо спасло и ее, и дочерей, и мужа. Понимает это и не может дать оценку: правильно ли сделала, что тетушкино приглашение не приняла?

Я свою знакомую, свою землячку, очень понимаю. Где родился - там и пригодился, там и «место последнего приюта» готовь себе. Там, в родном Приднестровье, и мое будет «место последнего приюта», несмотря на то что жизнь, судьба на время выбросила меня не по моей воле, не по моему желанию с родной стороны. С подобными откровениями взрослые люди не шутят. Я - приднестровец. И, повторяю, во время приднестровского конфликта я все той же судьбой был поставлен в центр людских страстей. И, понятно, я описываю те события со своей позиции. Но книгу-то я пишу не о себе, а о генерале Лебеде.

В настоящее время вышло несколько книг о Приднестровском конфликте, о героях тех напряженных и драматических событий. Авторами этих работ являются и журналисты, и участники событий... Думается, что этими трудами дело не ограничится. И понять будущих авторов литературных, исторических, политических и военных трудов можно: очень уж благодатное и объемное пространство для размышлений, для серьезного анализа породил конфликт. Можно понять упрямую направленность, тенденциозность уже имеющихся работ по приднестровским событиям и работ будущих авторов. Слишком много в этих событиях было неоднозначного.

Человеку трудно быть объективным, когда он воевал на чьей-либо стороне. К большому сожалению, герои тех или иных событий, взявшись за перо, часто вообще забывают об объективности. Об объемном изложении фактов и событий, причинно-следственной упорядоченности, аргументации собственных выводов. Эта, говоря прямо, «партийная заданность» авторов уже существующих и будущих книг по приднестровскому конфликту дала и даст уйму узких, целенаправленных работ. Читая их, неискушенный человек «узнает», например, о том, что «главным героем», главным фактором победы приднестровцев были женщины во главе с Андреевой. В другой книге будет выведен в качестве победителя Смирнов и его команда. Какой-нибудь литературно одаренный казак будет убеждать читателя в том, что 4KB сыграло главную роль. Гвардейцы Приднестровья будут (и вполне обоснованно) «тянуть одеяло на себя». А то еще отыщется какой-нибудь приднестровский «Гаврош» или «Ковпак»... Действительно, приднестровская война дала много героев. Все они достойны теплых слов. Всем им нужно воздать по заслугам.

1 июня часть депутатов парламента Республики Молдова (центристы) приехали в Тирасполь для переговоров по урегулированию конфликта. 40 депутатов от Приднестровья с той же целью прибыли в Кишинев для работы в парламенте Молдовы.

Положение президента Молдовы Мирчи Снегура и его команды (Александр Мошану - председатель парламента Молдовы, Ион Косташ - министр обороны, Анатол Плугару - министр национальной безопасности) выглядело очень шатким. Для них мир означал, как минимум, политический крах. Поэтому провокации продолжались.

В ночь с 4 на 5 июня по всей линии обороны гвардейцев Приднестровья в районе Дубоссар велся интенсивный артиллерийский огонь.

7 июня молдавская сторона обстреляла плотину Дубоссарской ГЭС. Был разбит один трансформатор, масло из которого потекло в Днестр. А в трансформаторе находилось около 30 тонн трансформаторного масла.

10 июня в центре Тирасполя из проезжавшего легкового автомобиля обстреляли наряд гвардейцев. Были убитые и раненые.

15 июня возобновились боевые действия в районе села Роги. Снова убитые и раненые.

Все чаще и громче на заседаниях высшего законодательного органа Республики Молдова звучало требование смены президента и его команды. 18 июня парламент Молдовы принял постановление об «Основных принципах урегулирования конфликта и прекращения войны», в котором главным был принцип мирного урегулирования конфликта. Но для президента Молдовы Снегура продолжение войны и, главное, победа в этой войне являлись последним шансом удержаться у власти.

До мая 1992 года все усилия Молдовы были направлены на овладение городом Дубоссары и расчленение ПМР на две части. Однако к середине мая обстановка на Кошницком и Кочиерском плацдармах стала складываться не в пользу Кишинева, особенно после того, как туда подошли бронегруппы 14-й армии.

8 июне планы молдавских военных поменялись. Они решили захватить населенные пункты Бендеры, Копанка и Варница, находящиеся на правом берегу реки Днестр, чтобы размежеваться с «сепаратистами» по Днестру. После этого можно было бы ввести Молдову в состав Румынии и вернуться к границам 1940 года.

К июню 1992 года в Вооруженных силах Республики Молдова были сформированы три мотопехотных, артиллерийская, авиационная и инженерно-саперная бригады. В состав каждой мотопехотной бригады входили по артиллерийскому дивизиону, противотанковому дивизиону и по минометной батарее в каждом мотопехотном батальоне. Кроме того, в группировке артиллерии Молдовы оказались части армейского комплекта 14-й армии, которые передала ей Москва. По данным разведки, к моменту конфликта в Бендерах и в первые 10 дней боевых действий из Республики Румыния в Республику Молдова было поставлено значительное количество боевой техники и вооружений.

После объявления в Республике Молдова особого положения артиллерийские части и подразделения были укомплектованы рядовым и сержантским составом на 100%. В основном за счет резервистов. Был принят закон об уголовной ответственности за уклонение от воинской службы (наказание до 5 лет тюрьмы). На должности командиров взводов и батарей назначались прапорщики (в основном с технических и хозяйственных должностей), которым присвоили офицерские звания. О качестве или профессиональной подготовке таких горе-командиров батарей и взводов говорить не приходится. Некомплект кадровых офицеров в Вооруженных силах Республики Молдова доходил до 80%.

Так, из 15 командиров артиллерийских дивизионов в Унгенском гарнизоне, которые служили в Советской армии, продолжить карьеру в Вооруженных силах Республики Молдова согласились два человека.

Призыв и подготовка личного состава, призванного из запаса, осуществлялись «под видом учебных сборов на учебных центрах (Бульбоаки, Унгены, Бельцы) под руководством румынских инструкторов. Для проведения боевых артиллерийских стрельб личный состав артиллерийских подразделений выводился на учебные центры, расположенные на территории Румынии.

Подготовку к проведению боевых действий Республика Молдова осуществляла скрытно. С этой целью в предстоящие районы боевых действий были переброшены после отмобилизования соединения и части национальной армии Молдовы, восемь батальонов ОПОН и семь отдельных рот полиции и волонтеров. В темное время суток осуществлялся подвоз и складирование боеприпасов в лесах, ангарах, каменоломнях, на территории церквей, полевых станов вдоль правого берега Днестра, а на левом берегу Днестра - в районе сел Кошница, Пырыта.

Зная о своем подавляющем превосходстве над вооруженными формированиями ПМР, располагая достоверной информацией о состоянии Вооруженных сил Приднестровья и будучи абсолютно уверенными в своей победе (14-я армия сохраняла нейтралитет), в начале боевых действий большая часть артиллерийских подразделений Республики Молдова была выдвинута как можно ближе к берегу Днестра. Во-первых, превышение правого берега над левым на 80 -100 метров позволяло вести стрельбу полупрямой наводкой, что в некоторой степени компенсировало слабую подготовку молдавских артиллеристов. Во-вторых, сама стрельба полупрямой наводкой значительно проще, чем стрельба с закрытых огневых позиций.

Вооруженные силы ПМР располагали 33 орудиями и минометами для стрельбы с закрытых огневых позиций, которые значительно уступали артиллерии противника по дальности и по точности стрельбы. Боеприпасов к ним практически не было.

19 июня Вооруженные силы Молдовы начали боевые действия. На город Бендеры с севера и с юга наступали пять батальонов (из них два батальона ОПОН), один артиллерийский дивизион, три отдельные артиллерийские, две противотанковые и три минометные батареи. Всего 2300 -2500 человек личного состава и 56 единиц артиллерийских систем.

На Кицкано-Слободзейском направлении с молдавской стороны в наступлении участвовало три батальона (из них два ОПОН), два артиллерийских дивизиона, одна реактивная батарея «Град», одна противотанковая и одна минометная батареи. Всего 1300 - 1500 человек личного состава и до 60 единиц артиллерии.

На Рыбницком направлении было сосредоточено три батальона, один отряд полиции, одна артиллерийская батарея. Всего 900 -1200 человек и до 40 единиц артиллерии и бронетехники.

На Кошницком и Кочиерском направлениях находились пять батальонов (один ОПОН), три отряда полиции, один артиллерийский и один противотанковый дивизионы, одна артиллерийская и три минометные батареи. Всего 3200 - 3800 человек и до 74 артиллерийских систем.

19 июня, в пятницу, в штабе армии собрали всех заместителей командующего, начальников родов войск и служб, начальников отделов армии. В зал Военного совета вошел генерал Неткачев, растерянный и подавленный...

Со стороны Бендер и села Копанка доносились звуки автоматных и пулеметных очередей, разрывы снарядов. Офицеры просидели без перерыва всю ночь. Никаких решений Неткачев не принял. Все предложения, которые поступали от начальников родов войск и служб, остались без ответа. Команда была одна - ни во что не вмешиваться.

Что же послужило поводом для начала боевых действий, той самой искрой, которая подорвала пороховую бочку Приднестровья?

События в Бендерах разворачивались следующим образом. В 16 часов к городской типографии подъехал автомобиль приднестровской гвардии, в котором находились майор Ермаков, прапорщик Грекул, рядовой Кулаков и водитель Рябоконь. Грекул и Кулаков зашли в типографию забрать листовки.

В это время автомобиль окружили 10 полицейских Молдовы (полицейский участок находился впритык к зданию типографии). Ермакова и водителя уазика разоружили, потребовали выйти из машины и предъявить документы.

И тут совершенно неожиданно кто-то открыл по полицейским стрельбу из автоматов. Завязалась перестрелка.

Каждая из сторон начала просить о помощи. На выручку задержанным гвардейцам (их под огнем затащили во двор полиции) поспешили приднестровские милиционеры. К городскому отделу полиции выдвинулись полицейские и волонтеры из села Варница. Но их еще на подходе из засады встретили огнем гвардейцы 2-го батальона приднестровцев подполковника Костенко.

Повод для ввода полиции и национальной армии Республики Молдова в город Бендеры был найден, а точнее сказать, спровоцирован.

В 17 часов 30 минут на город со стороны Кишинева и Каушан двинулись молдавские войска.

Председатель исполкома городского совета В. Когут пытался дозвониться до президента Мирчи Снегура или хоть до кого-нибудь из руководства Молдовы. Но правительство Молдовы вдруг пропало куда-то. Наконец Когут дозвонился до министра внутренних дел Молдовы Константина Анточа и просил его не вводить ОПОН в город, уверяя, что огонь по горотделу полиции будет прекращен и виновные в этом инциденте будут наказаны.

Анточ ответил отказом:

- В полиции гибнут люди, и меня не поймет гражданское население. Я должен их защитить.

Со стороны села Суворове на город пошла бронетехника и машины: личным составом. Солдаты имели на касках и на рукавах белые повязки. Из района Суворовской горы тачали стрелять артиллерийские орудия. На город упали первые снаряды. Со стороны села Протягайловка, из района птицефабрики, по городу открыли огонь гаубицы и минометы. Подъехали два БТР и восемь машин с солдатами, мальчишками по 18 -19 лет. Гвардейцы ПМР на БАГ (большой артиллерийский тягач, обшитый железом) атаковали БТР и захватили их. Молдавские солдаты убежали в сторону Гербовецкого леса.

По железной дороге к станции Бендеры подошел дизель. Из него высадилось до 100 человек с белыми повязками на рукавах. Группа разделилась на две части: одна двинулась к мосту через Днестр, а другая - в сторону железнодорожной станции Бендеры-1, ведя непрерывную стрельбу из автоматов.

К 19 часам был блокирован в казармах батальон Костенко.

В 19 часов 30 минут со стороны села Варницы к крепости подошла колонна молдавских войск в составе: два автобуса, две боевых машины пехоты (БМП), 20 многоцелевых тягачей легких бронированных (МТЛБ) и БТР, две артиллерийские батареи по шесть пушек и минометная батарея из шести минометов.

В 20 часов в городском совете собрались В. Когут, Г. Егоров, О. За-польский, В. Харченко, К. Каранов, В. Яровой, члены совета обороны города и исполкома. Они приняли решение поднять людей на защиту города. Тревожно завыли сирены, это был сигнал к сбору ополченцев. Но была пятница, и сбор проходил очень тяжело. В соответствии с последним, апрельским, соглашением о перемирии все оружие находилось в казармах батальона Ю. Костенко. Получить его смогли только предприятия, расположенные в этом районе, то есть машиностроительный и опытно-экспериментальный ремонтный заводы.

В 21 час в районе городского совета завязался бой между казаками (31 человек, успевших прорваться через мост из Тирасполя), отрядом рабочих с завода «Прибор» (40 человек) и молдавскими войсками. У казаков кроме автоматов были пять гранатометов РПГ-7 и пятнадцать гранат к ним. Всего горисполком защищали 96 человек.

Находившиеся в исполкоме объединенные военные наблюдатели от России, Украины, Молдовы и Румынии заявили, что они проинформируют свое руководство о происходящих событиях, и, так как военные действия не позволяют им выполнять свои обязанности, они вынуждены покинуть свои посты.

В это же время оперативному дежурному 173-й ракетной бригады, которая располагалась в Бендерской крепости, позвонил заместитель министра обороны Республики Молдова генерал Дабижа и заявил:

- Если в течение часа с территории крепости не уйдут приднестровцы, то по крепости будет открыт огонь.

Начальник штаба ракетной бригады (он исполнял обязанности командира) полковник Е.И. Гончарук доложил генералу Юрию Неткачеву обстановку. Неткачев дал команду ни во что не вмешиваться. По всей видимости, такой же звонок был и оперативному дежурному 2-го понтонно-мостового полка. Через два часа на территории полка и бригады начали рваться снаряды. Загорелся склад горюче-смазочных материалов на территории понтонно-мостового полка. Вскоре загорелся склад ГСМ и в бригаде, один снаряд попал в хранилище с техникой, уничтожив две машины.

В 00 часов 20 минут 20 июня на мосту через реку Днестр шел бой, а со стороны Кишинева в Бендеры входила колонна молдавских БТР. В час ночи в районе обувной фабрики «Флоаре» развернулась молдавская батарея 100-мм пушек МТ-12 и открыла огонь по городу.

Около трех часов ночи мост через Днестр был захвачен молдавской армией. На выезде из Бендер в сторону Тирасполя перед мостом была развернута молдавская батарея 100-мм пушек МТ-12 (четыре орудия).

К утру от огня молдавской артиллерии загорелись 60-тонная цистерна с горючим и вагоны с лесом на железнодорожной станции Бендеры-1. (Здесь скопилось много вагонов с нефтепродуктами, находились цистерны с газом.) Город был на грани катастрофы. Если бы не героические действия пожарных, которые боролись с огнем под артиллерийским обстрелом, жилые кварталы, примыкающие к станции, были бы обречены.

В восемь утра вновь разгорелся бой за здание городского совета и казармы батальона гвардии приднестровцев. По городу вела огонь молдавская артиллерия.

Президент Молдовы Снегур выступил по молдавскому телевидению и заверил всех, что в Бендерах, Кицканах и Копанке наводится конституционный порядок и ничего страшного там не происходит.

К полудню в Бендерах обозначились четыре очага сопротивления. Первый - казармы блокированного батальона гвардии. Здесь собралось около 300 человек и находились два захваченных БТР, одна установка «Алазань», один самодельный 82-мм миномет. Второй - исполнительный городской комитет, который обороняли 96 человек. Третий - крепость, в которой размещались военнослужащие ракетной бригады, а также укрывшиеся там казаки, ополченцы и милиционеры. Четвертый - военный городок батальона химической защиты, в котором также располагались защитники города.

По словам заместителя председателя исполкома К. Каранова, руководить боевыми действиями было очень сложно ввиду того, что они распались на массу уличных боев и локальных стычек.

В это время в штабе армии под руководством генерала Неткачева шли абсолютно бесполезные совещания, некоторые офицеры сами выводили свои батареи на огневые позиции, а приднестровцами овладело лишь одно страстное, навязчивое, маниакальное желание: «Оружие!»

С апреля, и еще раньше, всех, начиная от Игоря Смирнова до Галины Андреевой, преследовала одна мысль: необходимо захватить технику 14-й армии и с помощью этой техники все проблемы будут решены. Люди не понимали, что техника стоит на длительном хранении и что ее необходимо сначала снять с консервации и подготовить к боевому применению.

Впрочем, по приказу Неткачева на всякий случай были подготовлены 10 танков и четыре БТР. Были укомплектованы экипажи, проведено боевое слаживание. Танки и БТР стояли на выходе из парка. Когда начались широкомасштабные боевые действия, парк был «атакован» приднестровскими женщинами. На этот раз их возглавил генерал Макашов. Макашову удалось деморализовать офицеров-командиров боевых машин, которые без приказа не должны были покидать территорию парка (все это сопровождалось визгом и плачем женщин!), и техника выдвинулась к местам боев. В тот же день на мосту через Днестр один из БТР был подбит из гранатомета, погибло двое российских офицеров: командир роты, старший лейтенант, и командир взвода, лейтенант, только прибывший в армию после окончания Ленинградского училища. К сожалению, память не сохранила их фамилии. И надо ли говорить, что смерти этих двух российских ребят целиком на совести Макашова, этого профессионального провокатора.

Неткачев в ярости кричал на Смирнова:

- Почему мои офицеры должны погибать за то, чтобы ты находился у власти?! Где твои экипажи?! Где твоя гвардия?! Почему ты сам не в окопах?!

На следующий день, стоя у гробов своих подчиненных, Неткачев с болью в голосе сказал:

- Простите, что не успел научить вас!..

Командарм Неткачев приказал передать 10 танков приднестров-цам. Оказалось, что кроме механиков-водителей танки Т-64 БВ, стоявшие на вооружении 14-й армии, никто толком не знал. Экипажи даже не успели ознакомиться с устройством танка, как их погнали в бой. В результате из первых трех танков, которые пришли в Парка-ны, один был подбит, второй заглох при въезде в город, а у третьего заклинило подъемный механизм пушки и не включался механизм заряжания. В одном танке не работал электроспуск пулемета, пришлось стрелять вручную, но после нескольких выстрелов пулемет заклинило.

Недаром существуют нормативы, согласно которым необходимо минимум три-четыре дня для приведения техники в боевое состояние и проведения боевого слажи-вания хотя бы экипажа, не говоря уже о боевом слаживании взвода, роты и т.д.

При поддержке артиллерии 14-й армии около 17 часов казаки и гвардейцы ПМР предприняли попытку прорваться через мост на помощь окруженным казакам в городском совете и гвардейцам - в казармах 2-го батальона. Батареи 122-мм «Гвоздик» и 152-мм «Акаций» подавили противотанковую батарею противника и обеспечивали своим огнем продвижение казаков и гвардейцев. В атаку пошли два танка. Один подбили возле поста ГАИ из гранатомета, второй подожгли на мосту (из-за спешки не успели снять наружные баки, под завязку наполненные дизельным топливом), но он, не потеряв подвижности, задом ушел к арке у села Парканы. Там уцелевший экипаж пересел на другой танк и возобновил атаку. Именно этот героический экипаж и смог прорваться через мост. Засевшие в крепости и городке батальона химической защиты казаки, милиция, ополченцы, а также офицеры и солдаты ракетной бригады поддержали наступающих гвардейцев ударом во фланг.

К 18 часам казаки, ополченцы и добровольцы прорвались к исполкому горсовета. Молдавские войска потеряли убитыми 80 человек. Было подбито 11 единиц бронетехники, захвачены и трофеи: четыре пушки МТ-12, две БМ ПТУР «Конкурс», одна БРДМ, два МТЛБ, две зенитные спаренные установки ЗСУ-23, два КамАЗа с оружием и боеприпасами.

Единственный танк, прорвавшийся к горисполкому, вызвал панику среди частей национальной армии и ОПОНа. На наступавшем танке была нанесена российская символика, и все подумали, что 14-я армия принимает участие в боевых действиях. Началось беспорядочное отступление молдавских подразделений из центра города.

Практически центр города был освобожден. Но так как никто никем не управлял и каждый действовал сам по себе, в стане победителей царила полнейшая неразбериха. Молдавская сторона, работая на тех же частотах, что и вооруженные формирования ПМР, выдала ложную команду: «Всем подразделениям вернуться на исходные позиции». Пока разбирались, кто отдал такой приказ, техника с позиций снялась. А когда ее вернули на прежние места, инициатива уже была потеряна.

А что же руководство ПМР? Президент ПМР И. Смирнов и председатель Верховного Совета ПМР Г. Маракуца позже говорили, что находились у командующего и упрашивали Неткачева вмешаться в происходящее. Маракуца будто бы даже в отчаянии крикнул:

- Хочешь, я на колени встану перед тобой?!

На самом деле никто из них даже не позвонил командующему 14-й армией, чтобы согласовать действия частей армии и ПМР.

Неткачев непрерывно звонил в Москву и Кишинев. Наконец дозвонился до начальника штаба Сухопутных войск Букреева, доложил обстановку, вдруг связь прервалась. Неткачев вновь дозвонился по тому же номеру. Трубку поднял оперативный дежурный:

- Что делать?! - вновь спрашивал Неткачев.

- Букреев сказал, - ответил оперативный дежурный, - что, мол, там есть командующий, пусть он и разбирается.

Наступила ночь с 20 на 21 июня. До шести часов утра активные боевые действия не велись. Стороны приходили в себя, подсчитывали потери, проводили разведку. Время от времени вспыхивали перестрелки. На город методично сыпались снаряды и мины.

21 июня после того, как в частях Бендерского и Дубоссарского гарнизонов среди личного состава появились раненые (семь человек в 173-й ракетной бригаде и шесть человек в 237-й инженерно-саперной бригаде), а казарменному фонду, складам с горючим, парковым помещениям и технике был нанесен значительный материальный ущерб, поступило устное разрешение Руцкого на открытие ответного огня.

В госпиталь 14-й армии стали поступать раненые. Москва прислала в Тирасполь бригаду опытных хирургов, были дополнительно доставлены медикаменты, но принимать раненых приднестров-цев и граждан Молдовы формально госпиталь не имел права. Спасали российские врачи, конечно, всех, кого можно было спасти, но делали это едва ли не подпольно. Только Лебедь, взяв командование армией на себя, приказал оказывать помощь всем, независимо от гражданства и принадлежности к конфликтующим сторонам, и госпиталь заработал в полную силу.

Поздно вечером 21 июня, когда обессиленный бессонными ночами и сводками об убитых и раненых генерал Неткачев разговаривал по телефону с женой, раздался звонок по ВЧ. Звонил Бурбулис:

Сейчас будете говорить с президентом.

- Товарищ Верховный главнокомандующий! Докладываю вам обстановку...

Неткачев подробно изложил ситуацию, сложившуюся за последние несколько дней, рассказал о потерях и разрушениях на территории армии, про положение гражданского населения, про ситуацию с оружием, короче говоря, про то, как расширяется и ожесточается военный конфликт. Война!

Ельцин выслушал его и сказал:

- Я удивляюсь твоему терпению. Мы тебя не забудем, - и... положил трубку.

А Неткачев так и остался сидеть с трубкой в руке, и все его надежды на четкие указания сверху таяли, как таял за окном длинный июньский день, и сумерки мерцали зарницами недалеких разрывов.

И лишь 22 июня пришла шифровка от министра обороны П. Грачева, разрешающая отвечать огнем на огонь в случае прямой угрозы нападения на военные городки, а также места компактного проживания семей военнослужащих. Но ответная стрельба велась исключительно с личного разрешения командующего или начальника штаба армии.

Уже после получения шифровки при атаке на здание полиции была сделана попытка поддержать наступающих гвардейцев артиллерийским огнем. Но пока приднестровский корректировщик передавал по телефону данные для стрельбы в рабочий комитет города Бендеры, а оттуда передавали данные в Тирасполь, из Тирасполя - далее, в дивизион, ушло много времени. За это время наступающие продвинулись вперед, и первые снаряды попали в расположение наступающих приднестровцев, а после введения корректировки - в расположение полиции. Было разрушено здание паспортного стола, но остальные позиции полицейских пострадали не сильно, поэтому стрельбу прекратили. Тем более что об этой стрельбе узнал командующий и запретил вести артогонь.

Не имея точных координат целей, которые могли определить только артиллерийские разведчики, выполнять огневые задачи в городе без нанесения больших разрушений городским кварталам практически невозможно. И поэтому, пока артиллеристы сами не определяли координаты целей, стрельба не велась.

Чтобы убрать промежуточные звенья, которые стояли между обнаружением цели и открытием огня, в Бендерскую крепость ввели минометную батарею 183-го мотострелкового полка. Командиру батареи предоставили возможность напрямую работать с горисполкомом и командирами приднестровцев.

Главная задача, которую поставили перед собой артиллеристы 14-й армии, - заставить молдавские войска прекратить стрельбу. Задача на подавление или уничтожение не ставилась, для этого не хватало ни сил, ни средств. На тот момент выполнять огневые задачи могли только две артиллерийские и одна минометная батареи.

Молдавская авиация также приняла участие в боевых действиях.

22 июня с 13 часов до 13 часов 30 минут два молдавских самолета МиГ-29 пытались разбомбить мост через Днестр, но вместо моста отбомбились по селу Парканы. Было разрушено несколько домов. В Бендерах среди гражданского населения началась паника. Каждый час город покидали до тысячи беженцев.

Начальник войск противовоздушной обороны (ПВО) 14-й армии полковник Добрянский докладывал Неткачеву о том, что с аэродрома Маркулешты поднялись два самолета и летят в направлении Бендер. Самолетами управляли капитаны Руссу и Дарануца, старшие лейтенанты Бобович и Медуран. Однако командующий не разрешил открыть по ним огонь.

В дальнейшем молдавская авиация предпринимала попытки уничтожить газовую подстанцию в районе Ближнего Хутора. Всего за этот день средства ПВО 14-й армии засекли 27 целей, которые летели с северного и западного направлений.

В полночь 22 июня активные боевые действия в Бендерах прекратились.

Итогом первых четырех дней войны стало то, что Приднестровские вооруженные формирования благодаря вмешательству 14-й армии смогли избежать полного уничтожения, воспрянули духом и немного стабилизировали положение в Бендерах, Копанке, Кицканах и Дубоссарах.

Всю ночь с 22 на 23 июня вооруженные формирования приднестровцев и молдавской армии не входили в Бендеры.

С 20 по 22 июня молдавская сторона понесла большие потери, личный состав, побывавший под огнем, был морально подавлен. Появились и пленные. С одним из них, русским парнем, мне пришлось побеседовать.

- Ты-то что здесь делаешь?

- Меня подняли ночью, вручили повестку, тут же погрузили в машину и привезли сюда.

Ему повезло. Многим повезло меньше. У убитых молдавских солдат находили военные билеты с записью о том, что их призвали в армию 10-19 июня 1992 года, то есть вояки они были не ахти какие. Молдавская сторона начала перегруппировку войск.

Казалось бы, в данной ситуации руководство Приднестровья и Бендер должно было бы укреплять город, чтобы не допустить повторного наступления молдавской армии. Но тут сказалось полное отсутствие единого командования вооруженными формированиями и растерянность руководства Приднестровья, для которого начало вооруженного вторжения в Бендеры явилось полной неожиданностью. Оно верило международным гарантиям, четырехсторонней комиссии наблюдателей, решению парламента Республики Молдова от 18 июня о мирном урегулировании конфликта.

Так, например, Ш. Кицак, начальник республиканского управления по обороне и безопасности, все время пытался заставить бендерское военное руководство атаковать здание полиции, хотя для этого не хватало ни сил, ни средств, ни техники, ни боеприпасов. Прислали боеприпасы калибра 7,62 мм, в то время как у всех были автоматы калибра 6,45 мм. На вопрос, где техника, Ш. Кицак отвечал: «Обходитесь своими силами». Тут в ход пошли эмоции. Бендерское руководство заявило: «Вы нас просто бросаете, сдаете румынам», и т.д. и т.п.

Подполковник Костенко посчитал, что их предали, и решил вывести остатки батальона из Бендер. Игорь Смирнов в это время в кабинете Неткачева просил о помощи. Председатель горсовета города Бенеры В. Когут находился в горсовете, но был без связи. Руководитель вооруженных формирований Приднестровья ТУТ. Кицак с первым батальоном тираспольской гвардии сидел в Парканах и не знал, что ему предпринять.

О том, что единого командования и какого-либо взаимодействия в вооруженных формированиях ПМР не было, говорит произошедшая трагедия в районе между военным городком батальона химической защиты и Бендерской крепостью. Именно туда начали отступать колонной с потушенными фарами гвардейцы Костенко. В крепости об этом никто не был предупрежден.

Когда колонна проходила мимо крепости, по ней открыли ураганный огонь. В результате короткого ночного боя колонну почти полностью уничтожили. Только убитыми было 40 человек. Вина за эту трагедию полностью лежит на командире батальона Ю. Костенко, который не согласовал (как выяснилось позже, намеренно!) вывод батальона ни с командиром 173-й бригады, ни с руководством вооруженных формирований ПМР.

С утра 23 июня к штабу 14-й армии подъехал в сопровождении двух БРДМ подполковник Костенко. Он потребовал, чтобы к нему вышли Смирнов и Неткачев, и заявил, что в противном случае атакует штаб армии. В подтверждение его слов со стороны контрольно-пропускного пункта раздалась пулеметная очередь. В штабе вместе с Игорем Смирновым находилась группа депутатов Верховного Совета ПМР и Бендерского горсовета.

Неткачев заявил, что он на переговоры не пойдет: «Это ваши люди, вы с ними и разбирайтесь». На КПП вышли И. Смирнов, И. Мильман, Г. Пологов и В. Харчен-ко. В результате переговоров гвардейцев во главе с Костенко удалось успокоить, и они уехали в Парканы.

Полковник Гусев

23 июня в 14 часов в кабинете командующего собрались все заместители, начальники родов войск, служб и других отделов. То, что это не обычное совещание, было бы понятно и человеку неискушенному: на стульях вдоль стен расположились десантники с оружием и снаряжением. Их голубые береты пестрели и у дверей, и за спиной Неткачева. Командиры сидели за большим столом. По кабинету ходил высокий полковник-десантник в полевой форме и курил сигарету. Сам Неткачев терпеть не мог даже запаха табачного дыма.

- Здесь есть хоть какая-то пепельница? - своеобразным хрипловатым басом спросил полковник.

Неткачев вышел и принес баночку из-под майонеза, после чего представил нам курящего:

- Полковник Гусев из Министерства обороны. Прибыл для изучения обстановки, доклада президенту России о сложившейся ситуации и принятия мер по урегулированию конфликта.

Заместители командующего, начальники родов войск и служб начали докладывать по своим службам, удивляясь при этом, как заискивающе вел себя генерал перед полковником. Но шила в мешке не утаишь: кое-кто, в том числе и я, знали «полковника» в лицо, и вскоре всем стало известно, что «полковник Гусев» вовсе не полковник и не Гусев, а генерал-майор Александр Иванович Лебедь, заместитель командующего ВДВ по боевой подготовке. Что он большой специалист по «горячим точкам». Побывал в Прибалтике, Тбилиси, Баку. Что в Тирасполь прилетел батальон спецназа ВДВ. Говорили также, что каждому начальнику рода войск и служб Лебедь привез свою замену. Что Лебедя сюда отправил лично начальник Генерального штаба.

Перед вылетом в Тирасполь Лебедя инструктировали вице-президент Руцкой и секретарь Совета безопасности России Скоков. От имени президента России А.И. Лебедю было поставлено пять задач. Первая - остановить любыми доступными средствами кровопролитие. Вторая - при необходимости обеспечить эвакуацию семей военнослужащих. Третья - взять под жесткий контроль все базы и склады с оружием и боеприпасами. Четвертая - обеспечить беспрепятственный пропуск эшелонов с боеприпасами, оружием и техникой через территорию Украины или создать условия и предпосылки для этого. Пятая -создать условия непрепятствования для выполнения вышеуказанных задач со стороны Молдовы.

Лебедь быстро вошел в курс всего происходящего, оценил обстановку, установил контакт с местным руководством, и уже вечером к складам с боеприпасами, находившимся в пределах досягаемости артиллерии Республики Молдова, подъехали три колонны грузовых автомобилей с людьми. Всю ночь офицеры управления армии руководили погрузкой и сопровождением машин с боеприпасами. К утру все боеприпасы были перевезены в бетонные капониры для самолетов.

Сейчас ясно, что решение о нанесении ударов по молдавским войскам Лебедь принял сразу. Склады были защищены на случай ответного удара.

В 18 часов в зале Военного совета армии собрались все командиры приднестровских вооруженных формирований. Лебедь внимательно их выслушал. Проанализировав сказанное, он уловил самое главное - все военные структуры ПМР действуют на уровне плохих партизанских отрядов. Никто никому не подчиняется, нет никакого взаимодействия между 14-й армией и вооруженными формированиями ПМР, связь отсутствует. Гвардейцы, казаки и отряды ТСО действуют каждый сам по себе. Начальник республиканского управления по обороне и безопасности Кицак обстановкой не владеет и не контролирует действия вооруженных формирований ПМР.

Ознакомился он и с общей политической и криминогенной обстановкой. И сразу же поставил задачу на отмобилизование дивизии и армейских частей в кратчайшие сроки.

Заработали на полную мощь военкоматы. Генерал-майор Мельничук не вылезал с учебного центра, где днем и ночью шли боевые стрельбы и боевое слаживание подразделений. Заместитель командующего армией по вооружению и его службы сутками напролет приводили в боеготовое состояние технику и вооружение. К концу июня 59-я мотострелковая дивизия и другие части армии были полностью отмобилизованы и готовы к боевым действиям, при этом их численность составляла 17 тысяч человек.

Службам тыла и ВОСО были поставлены задачи по выводу и эвакуации гражданского населения из Бендер. На станцию Тирасполь подали все имеющиеся в наличии вагоны, включая теплушки, организовано питание и медицинское обслуживание беженцев. В течение трех суток совместными усилиями местных властей и военных эвакуировали более 30 тысяч человек.

Батальон спецназа ВДВ под командованием полковника Прокопенко при помощи Тираспольской комендатуры в течение суток перекрыл все дороги в зоне ответственности 14-й армии. Число криминальных проявлений резко пошло на убыль. Никто не решался шутить со спецназовцами.

В день прибытия Лебедя средствами ПВО 14-й армии было обнаружено 59 целей на малых и средних высотах. Самолеты, входившие в зону ответственности ПВО, приближались с северного направления по руслу Днестра, но не бомбили, скорее пугали. Лебедь приказал в случае угрожающих действий авиации открывать огонь на поражение.

Каранов, заместитель председателя исполкома горсовета города Бендеры, спустя годы после завершения войны говорил мне о той разнице в отношении Тирасполя и Бендер, которую они почувствовали сразу же по прилете в Приднестровье А.И. Лебедя:

- Мы сразу ощутили действия Тирасполя. Сразу увидели, что мы не одни. Город стал получать оружие, на позиции шло ополчение, эффективно заработали военкоматы. Бендерский военкомат развернул работу в Тирасполе. А уже 24 июня Александр Иванович сам побывал в Бендерах.

До этого момента вся информация (приказы, распоряжения, планы), которая обсуждалась на служебных совещаниях под руководством Неткачева, буквально через 2-3 часа уже была известна как молдавской, так и приднестровской сторонам.

Контрразведчики положили на стол А.И. Лебедю магнитофонные записи телефонных разговоров не только Неткачева с Косташем, министром обороны Республики Молдова, но и все телефонные разговоры офицеров управления армии как с молдавской, так и с приднестровской сторонами. Выводы были сделаны незамедлительно: уже через три дня ни одного офицера, виновного в утечке информации, в управлении армии не было.

Я не могу припомнить ни одного случая, чтобы Неткачев что-то докладывал Лебедю. По всей видимости, при первом же знакомстве Лебедь убедился в том, что Неткачев не владеет обстановкой, армия живет сама по себе, а он - сам по себе.

25 июня резко обострилась обстановка под Дубоссарами. С утра туда перебросили батарею из четырех реактивных установок БМ-21 «Град», батарею из четырех 152-мм самоходных гаубиц 2СЗ «Акация» и минометную батарею. Для охраны артиллеристов туда послали взвод казаков.

Генерал Лебедь, узнав эпопею с увольнением офицеров-артиллеристов, сказал, что никакого увольнения не будет и что все это «бред сивой кобылы». Офицеры воспрянули духом.

Боевые действия между тем не прекращались.

Ночью молдавская сторона обстреляла из орудий Дубоссары и Дубоссарскую ГЭС. Был разбит второй трансформатор, масло из которого также начало вытекать в Днестр.

Перед рассветом 26 июня молдавская сторона после артиллерийской подготовки перешла в наступление на Кочиерском плацдарме. За ночь молдавская артиллерия выпустила по центру Дубоссар около 50 снарядов. Погибли два человека и четыре были ранены. В Григориополе, где снаряды попали в детский сад и жилой дом, также имелись человеческие жертвы.

26 июня в 7 часов 30 минут с западного направления на дальности до 35 километров от Бендер противник поставил пассивную помеху для прикрытия двух самолетов МиГ-29. В момент выхода самолетов на цель, нефтебазу в Тирасполе, подразделения ПВО 14-й армии произвели пуск ракет. Самолеты повернули обратно. Один из них получил повреждение.

В тот же день Военный совет 14-й армии выступил с заявлением, обращенным к главам правительств и народам Содружества Независимых Государств.

Военный совет 14-й армии предупреждает...

ЗАЯВЛЕНИЕ

Военного совета 14-й гвардейской общевойсковой армии

от 26 июня 1992 года

Лживое заявление руководителя военного ведомства Молдовы господина Косташа о неприменении авиации по мирным объектам Приднестровья является не чем иным, как очередной попыткой ввести в заблуждение мировую общественность и собственный народ, скрыть преступления, совершаемые против мирного населения. В своих оправдательных речах разбойные действия боевой авиации он представляет не чем иным, как мифом, созданным тираспольскими идеологами.

Вместе с тем наличие неопровержимых фактов и в частности последствие бомбового удара с воздуха в районе населенного пункта Парканы вынудило дивизионного генерала Косташа признать реальность применения ВВС РМ в зоне конфликта, якобы с разведывательными целями.

Военный совет 14-й армии официально заявляет и уведомляет, что руководство Молдовы, несмотря на неоднократные заявления о своей приверженности к миру, не отказывается от шагов эскалации вооруженного конфликта с использованием авиации. Так, в период с 9.00 до 11.00 26 июня с.г. была предпринята попытка нанести бомбовый удар по народнохозяйственным объектам города Тирасполь.

Хотелось бы услышать ответ руководства Республики Молдова, и в частности, господина Косташа, почему ими сознательно вводится в заблуждение мировое сообщество?

Военный совет еще раз уведомляет, что средства ПВО 14-й армии не позволят нанести варварские удары с воздуха по мирному населению Приднестровья.

«Командование принимаю на себя!»

Предупреждение Военного совета 14-й армии не подействовало на правительство Молдовы.

В 17 часов Александр Иванович Лебедь собрал журналистов на свою первую пресс-конференцию. Это было полнейшей неожиданностью, так как генерал Неткачев вообще избегал журналистов. «Я не телезвезда», - любил повторять он.

Потрясенные четкими, недвусмысленными формулировками генерала Лебедя, журналисты едва успевали записывать:

- Армия будет продолжать сохранять нейтралитет, но качество этого нейтралитета изменится. Это будет другой, качественно другой нейтралитет - вооруженный нейтралитет. Мы достаточно сильны для того, чтобы дать отпор кому угодно. Сущность этого вооруженного нейтралитета будет состоять в том, что, пока нас трогать не будут, и мы никого трогать не будем.

Александр Лебедь открыто заявил, что для достижения мира он будет взаимодействовать с вооруженными формированиями Приднестровья и что 14-я армия в случае агрессии Республики Молдова примет участие в боевых действиях.

Из-за возможных налетов авиации, ударов артиллерии, а также чтобы пресечь утечку информации из штаба, совещания с руководителями органов местной власти, командирами вооруженных формирований Приднестровья и российскими командирами стали проводиться на полевом командном пункте.

27 июня в 14 часов 30 минут Александр Лебедь позвонил Грачеву в Москву и доложил, что генерал Неткачев ситуацией не владеет и должности не соответствует:

- Командование 14-й армией принимаю на себя.

Вслед за этим звонком из Москвы пришла шифровка о назначении 1. Лебедя с его согласия командующим 14-й гвардейской общероссийской армией.

Как Родина «не забыла» генерала Неткачева

Генерал Неткачев на военно-транспортном самолете вылетел в Москву Давно ли отправлялся он с Б.В. Громовым с аэродрома Чкаловский в Приднестровье, и вот снова этот подмосковный аэродром.

Неткачев прибыл в Министерство обороны, явился к П.С. Грачеву. Грачев встретил его, сидя в кресле и ковыряя в зубах:

- Ну что у тебя там, системы артиллерийской разведки нет, что ли?

Неткачев начал оправдываться сложностью ситуации.

- Ну, ты не обижайся, так надо. Буду вас менять каждые шесть месяцев. Чтоб ни за белых, ни за красных. Пойдешь командовать 11-й армией в Калининград

11-я армия была одной из самых многочисленных и сильных в материальном отношении соединений Российской армии, и этот перевод Неткачев расценил как несомненное повышение. Ободренный таким поворотом дела, простив Грачеву его барское, хамоватое поведение, Неткачев явился к начальнику Генерального штаба Дубынину, передал ему слова Грачева о назначении командующим 11-й армией

- А где, товарищ генерал, план?

- Какой план?

- План выдвижения войск на разделительную линию между конфликтующими сторонами?

(Было дело. Просил Дубынин у Неткачева подготовить такой план. Неткачев отдал соответствующие распоряжения, офицеры штаба армии провели рекогносцировку, вчерне план был готов. Но высылать его в Генеральный штаб Неткачев не стал. Во-первых, ситуация развивалась стремительно, и не было времени заниматься штабной работой; во вторых, Неткачев был уверен, что план и не понадобится: положат под сукно, тем дело и закончится. Понадобился.)

- План у начальника штаба генерала Тихомирова. Если нужно, я попрошу его прислать.

- Хорошо, - неопределенно высказался Дубынин.

Неткачев получил назначение в Краснодар, командующим кад-рированной армией, по численному составу едва дотягивающей до дивизии. Так, говоря словами Верховного главнокомандующего, «не забыли» генерала Неткачева. «Не забывали» его и в дальнейшем, по незначительному поводу возбудив против него, уже уволенного на пенсию, уголовное дело, потрепав генералу нервы, а затем «дело» прекратив за отсутствием состава преступления.

До 28 июня велась интенсивная артиллерийская стрельба по позициям левого берега. Молдавская сторона подтягивала к району боевых действий тяжелую артиллерию. В Бендерах шли бои. Потери среди гражданского населения приблизились к 600 убитых и 3000 раненых. Город покинуло около ста тысяч человек.

Часто молдавская сторона устраивала провокации. Обстреливала свои позиции, а по телевидению и по радио говорили, что это сделали 14-я армия или приднестровские военные формирования. Провокации были и с приднестровской стороны. Казалось, и многие говорили об этом, что появилась какая-то таинственная «третья» сила, которая подливала масла в огонь войны.

На Кошницком плацдарме молдавская сторона вновь попыталась активизировать боевые действия. Лебедь отдал приказ немедленно отправить туда один танковый и два мотострелковых батальона.

Вновь накалилась обстановка в Бендерах. Шли бои в Ленинском районе, была сожжена обувная фабрика «Тигина», обстреляны из артиллерии завод «Прибор», машиностроительный и опытно-экспериментальный заводы.

29 июня в 24 часа Лебедь собрал на ЦБУ начальников родов войск и служб и сказал, чтобы все приготовились к серьезной работе. Сначала офицеры докладывали о своих предложениях по службе, затем обсуждали общую политическую ситуацию в регионе, далее Лебедь рассказал о своих приключениях в Баку и Тбилиси (Александр Иванович был хорошим рассказчиком), дошло дело и до анекдотов. В три часа ночи очередную веселую историю прервал телефонный звонок. Лебедь молча выслушал доклад и сказал собравшимся офицерам:

- Теперь пару часов можно и отдохнуть.

И только на следующий день все узнали, что в 2 часа 30 минут в Бендерскую крепость вошел танковый полк 59-й дивизии. И никакой утечки информации! О вводе танков знали только те, кто непосредственно выполнял задачу. Молдавские войска, почуяв неладное, с перепугу покинули город.

Всего за неделю Лебедь проделал огромную работу. Все поражались его работоспособности. Казалось, что он на ногах по 25 часов в сутки. 24 июня - в Бендерах, 25 июня - в Дубоссарах и Рыбнице. В промежутках между поездками (на вертолете) совещания, пресс-конференции. Во все проблемы вникает детально. Через сутки объективный доклад в Генеральный штаб с конкретными предложениями, что необходимо сделать для повышения боеготовности техники и вооружения.

Неткачев приложил максимум усилий для того, чтобы технику разукомплектовать и привести в состояние, непригодное для боевого применения. Лебедь дал командиру 59-й мотострелковой дивизии генералу Кожевникову 24 часа для восстановления боеготовности.

Зашевелились все службы и в Министерстве обороны, срочно начали интересоваться, что нам нужно. Прилетело несколько самолетов с аккумуляторами, вооружением. Артиллеристы получили около 30 лазерных приборов разведки. Дошло до того, что даже космическая разведка присылала снимки молдавской стороны, правда, трехдневной давности.

Командующий РВиА Сухопутных войск генерал-полковник Ди-мидюк Н.М. дал команду во все военные округа не препятствовать офицерам-артиллеристам, желающим убыть в Приднестровье. Многие офицеры приехали к нам за счет отпуска. В некоторых артиллерийских подразделениях на должностях старших офицеров батарей были капитаны и майоры.

Генерал А. Лебедь и начальник штаба армии генерал В. Тихомиров (в настоящее время Главком внутренних войск, заместитель министра МВД, генерал армии) заставили работать штаб армии, как в боевой обстановке. Все делалось оперативно, скрытно. Выполнение приказов жестко контролировалось.

Лебедь понимал, что теми мерами и силами, которые участвуют в конфликте, заставить молдавскую сторону сесть за стол переговоров сложно. Противник уважает только силу. Эту силу и задумал Лебедь продемонстрировать Молдове.

Ряду служб были поставлены конкретные задачи. Артиллеристы, например, должны были найти с десяток «хороших» целей, чтобы по команде одновременно нанести по ним мощный и внезапный удар.

Помощник по воспитательной работе с личным составом полковник Александр Баранов и начальник разведки армии полковник Сергей Харламов (впоследствии расстрелянный киллером в Москве) распространяли информацию о том, что Александр Лебедь договорился со своим братом Алексеем, командиром 300-го парашютно-десантного полка, который дислоцировался в Кишиневе, ударить с двух сторон по молдавской армии и захватить Кишинев.

Свидетельством подготовки и реализации такого плана должно было стать (и стало!) введение на территорию Бендерской крепости танкового полка 59-й мотострелковой дивизии. В это же время один танковый и один мотострелковый батальоны были переброшены на юг под село Слободзея и поселок городского типа Днестровск.

2 июля молдавская сторона вновь обстреляла Дубоссары. Опять убитые и раненые. Прямым попаданием снаряда была разбита система управления турбинами на ГЭС. Начался резкий подъем уровня воды в водохранилище, что грозило экологической катастрофой не только левому, но и правому берегам.

В ночь со 2 на 3 июля молдавская сторона получила адекватный ответ: с 3 часов до 3 часов 45 минут артиллеристы нанесли мощный огневой удар восьми дивизионов и шести минометных батарей. Это был самый мощный удар за все время войны. Целью этого артиллерийского «ответа» было раз и навсегда дать понять: время уговоров и просьб кончилось. На каждый выстрел с правого берега левый ответит достойно.

Очевидцы утверждали, что после этого удара в течение двух дней собранные со всей Молдовы машины скорой помощи вывозили раненых. Убитых зарывали здесь же, а родственникам погибших позже сказали, что все они дезертировали из армии и находятся за пределами страны.

Солдаты и офицеры Молдовы тяжело перенесли этот удар. Их настраивали, что они быстро и легко разобьют сепаратистов с левобережья, а тут... Боевой дух молдавской армии упал до нуля. В Кишиневе возникла паника, все ожидали со дня на день действий братьев Лебедь и наступления танков 14-й армии.

А 4-го июля Александр Иванович Лебедь сделал на пресс-конференции историческое заявление.

Накануне я поручил сотрудникам комендатуры пригласить журналистов в штаб армии на очередную пресс-конференцию командарма, уже зная, что это будет не обычная встреча. Основные положения выступления Лебедя я знал, готовил фактические материалы для него.

Лебедь дал полную и объективную оценку событиям в Приднестровье и характеристику президенту Молдовы Снегуру, привел примеры того, что на стороне Молдовы воюют наемники . Вот факты: на аэродром Маркулешты, который расположен под городом Бельцы, переброшены 32 румынских летчика-добровольца для МиГ-29. В ближайшее время должны прибыть еще десять самолетов МиГ-25. Пилоты румынские, опознавательные знаки - Республики Молдова. На бывшем учебном центре ВДВ в Бульбоаках завершается формирование и боевое слаживание отряда специального назначения. Инструкторы -румынские, экипажи БМП и БМД формируются за счет румынских офицеров и рядового состава. Увеличился приток снайперов из Литвы и Латвии. Среди захваченных трофеев на Кочиерском и Кошницком плацдармах были два БТР-80, которые состоят на вооружении только в румынской армии, несколько автоматов и гранатометов румынского производства. На огневых позициях обнаружены 122-мм самоходные орудия, 122-мм М-30 и 152-мм Д-1 гаубицы. Ни одного самоходного орудия 122-мм калибра 2С1 или 122-мм М-30 и 152-мм гаубицы Д-1 молдавской стороне не передавалось. Также не передавались и реактивные установки БМ-21 «Град».

«Русский вестник» еще в начале апреля 1992 года писал: «В боях против защитников Приднестровья участвуют и румыны... Так, 11 марта с молдавской железнодорожной станции Пырлица в вагоне номер 833-16604 в Румынию были отправлены 32 гроба с телами погибших румынских волонтеров».

Сказать, что все были шокированы этим заявлением, - значит ничего не сказать.

Боевой генерал назвал вещи своими именами, дал оценку действиям всех политических лидеров стран, замешанных в конфликте или причастных к нему. Он заявил, что президент Молдовы Снегур является фашистом, развязавшим геноцид против собственного народа. Все онемели, когда в газетах появились различные цитаты из сказанного Лебедем, особенно про козлов и морковку. Люди поняли, о ком идет речь.

Молдова оценила это заявление как вмешательство в ее внутренние дела и выразила протест. 5 июля министр обороны России Павел Грачев, видимо после внушения, сделанного Ельциным, прислал Лебедю шифровку, в которой категорически запретил ему выступать по радио, телевидению, в печати и давать оценку происходящим событиям.

В тот же день, чтобы развеять сомнения, для чего был нанесен артиллерийский удар, наши орудия стреляли агитационными снарядами, «залистовав» Кицканский и Кочиерскич плацдармы. В листовках было предупреждение, что молдавской армии лучше уйти домой, а то будет хуже. К исходу четвертого июля молдавская сторона запросила перемирия.

Правда, еще дня три местами проходили перестрелки между противоборствующими сторонами. Но наша артиллерия стреляла только осветительными снарядами с целью напугать неугомонившихся вояк. Крови уже было предостаточно.

Седьмого июля на военном аэродроме в селе Лиманское (Украина) произошла встреча приднестровской и молдавской сторон при посредничестве России. Российскую сторону представляли главнокомандующий Сухопутными войсками генерал-полковник В.М. Семенов и командующий 14-й армией генерал-майор А.И. Лебедь. К 24 часам сторонами были определены условия временного перемирия.

А девятого июля в Хельсинки президенты России, Румынии и Молдовы подписали соглашение о прекращении огня в Приднестровье.

Очередным сильным решением Лебедя стало выставление постов 14-й армии между враждующими сторонами. Это был большой риск, но Лебедь предупредил всех, что если произойдет хоть одно нападение на посты, то дело будут иметь с ним. И риск себя оправдал.

21 июля в Москве Президентом Молдовы Снегуром и президентом Приднестровья Смирновым в присутствии Президента России Ельцина было подписано соглашение о мирном урегулировании приднестровского конфликта и принято решение ввести миротворческие силы и разделить молдавскую армию с приднестровскими вооруженными формированиями.

29 июля на аэродром Тирасполя с интервалом 3-4 минуты заходили на посадку самолеты военно-транспортной авиации с десантниками. 53 самолета! Это было величественное зрелище. Какой гордостью наполнялись сердца российских офицеров! Гордостью за ту великую державу, частью которой они были. Гордостью за российскую армию, которая способна выполнить любую задачу! А помимо гордости была еще и уверенность. Уверенность в том, что если мы захотим что-то сделать, то мы это сделаем.

Прямое аэродрома десантные подразделения убывали на линию разделения огня. С великой радостью и со слезами на глазах встречали тысячи жителей города Бендеры входящие в город колонны десантников.

Генерал Лебедь сделал то, что не смогли сделать ни Президент России (и тем более президент ПМР), ни руководители Министерства обороны РФ, ни пламенные московские и приднестровские ораторы, ни депутаты Госдумы, ни спецслужбы, ни международные организации - он первый, и до сих пор единственный, кто смог остановить войну.

ГЛАВА 7

ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

«Кровавый комбат»

Я уже упоминал о присутствии некоей «третьей силы» в вооруженном конфликте в Приднестровье.

Эта мысль о существовании тайной «третьей силы» в те месяцы возникала у многих приднестровцев, очевидцев и участников событий, и судьба подполковника Костенко, его преступления, его безнаказанность и странная гибель являлись одним из самых ярких и убедительных примеров, обосновывающих реальность кем-то управляемой «третьей силы».

Мне не раз приходилось задерживать его, и отношения у меня были с этим офицером, мягко говоря, напряженными. И мы не скрывали друг от друга неприязни. Но дело не в личной неприязни. Факты убеждают в наличии у «кровавого комбата» покровителей. Кто же они? О, их было много, тех, кому была выгодна дестабилизация, «мутная водица»!

Это и руководство Приднестровья (Шевцов-Антюфеев), служба безопасности Молдовы (согласно утверждению Шевцова), генералы - сослуживцы Костенко по Афгану, бендерская общественность в лице ОСТК (объединенного совета трудовых коллективов) и ЖЗК (Женского забастовочного комитета), а то и бывший КГБ!

Безнаказанность изуверских преступлений Костенко вызывала возмущенное недоумение людей.

Впрочем, наказать Костенко пытались.

Хочу обратить внимание читателей на очень важный для понимания всей сложности тех событий документ, датируемый 24 апреля 1992 года: «Постановление о применении в отношении подозреваемого меры пресечения в виде заключения под стражу» (см. ил. 63).

Внимательный читатель обратил внимание, во-первых, на слова «а также особую опасность для общества личности Костенко», а также на то, что подписи подозреваемого на документе нет, а значит, комбата в апреле арестовать не смогли.

Да, в апреле 1992 года Костенко не арестовали. Причиною этого была и сила Костенко, командира вооруженного до зубов батальона, и его авторитет среди некоторых лидеров ЖЗК, в частности Андреевой, популярность у части жителей города Бендеры, да и Тирасполя тоже. Известно также, что президент Смирнов и Шевцов-Антюфеев в то время поддерживали комбата. Чем еще можно объяснить, что содержание всех заявлений, докладных и служебных записок о преступлениях Костенко, поступавших Смирнову и Шевцову, буквально на следующий день становилось известно комбату Костенко.

Так, уже 25 апреля Костенко пришел к старшему помощнику прокурора ПМР Валерию Беркуну, подписавшему постановление об аресте комбата, и заявил:

- Ты, Беркун, в следующий раз думай, что подписываешь. Теперь ты мой личный враг. А мои враги, ты знаешь, долго не живут.

Беркун угрозы не побоялся и какое-то время спустя арестовал одного из головорезов комбата - С. Масловского. Костенко обращается лично к Смирнову и, угрожая отбить Масловского силой, то есть открыть стрельбу в центре Тирасполя, добивается освобождения своего подчиненного. После этого Валерию Беркуну пришлось перейти на нелегальное положение, спасаясь от мести Костенко. Теперь он стал для комбата дважды врагом.

Президент Смирнов открыто, в интервью, не постыдился признать, что фактически покрывал этого преступника, зная (!) о его деяниях: «Когда прокуратура доложила, что у него есть ряд нарушений (в официальных бумагах прокуратуры значилось 20 убийств! Фактически - более ста! Если убийство для Смирнова - «нарушение», что же он назвал бы преступлением! - М.Б.), его нельзя было убирать, не обеспечив того, что должна была сделать 14-я армия. То есть чисто из-за политических мотивов нельзя было его арестовывать как положено, не обеспечив силовую поддержку.. Я считаю, очень правильно поступили». (Следует напомнить еще и о том, что Костенко находил полное взаимопонимание со своим другом, генералом Макашовым, одобрявшим действия «кровавого комбата».)

Лидеры ПМР к апрелю 1992 года уже знали, какое зло несет всем жителям Приднестровья комбат Костенко, преступления которого можно сравнить разве что со злодеяниями самых отъявленных головорезов и маньяков.

Сильный человек, по сути своей бандит, грабитель, прикрывавшийся патриотическими лозунгами, убийца, терроризирующий население не только Приднестровья, но и Молдовы, он вполне мог и наверняка мечтал захватить в Приднестровье власть. Для этого ему, как воздух, нужна была дестабилизация положения в регионе, хаос, на бурных волнах которого он бы мог сбросить с «престола» Смирнова.

Конечно, сам Костенко вслух об этом не говорил, но... органы прокуратуры ПМР взволновались не зря: уже в апреле 1992 года у них появились достоверные сведения о том, что зловещий комбат планирует «нападение на отдел полиции в г. Бендеры с целью спровоцирования конфликта между Молдовой и ПМР».

Тогда, в апреле, этот план осуществлен не был. Но Костенко о нем не забыл. Он тщательно готовил провокацию, понимая, что рано или поздно его призовут к ответу за все.

Он оказался загнанным в угол. Награбив баснословные деньги, подмяв под себя некоторые сферы торговли, бизнеса, грабя вагонами и эшелонами, ликвидируя всех, кто мешал ему, он с каждым месяцем становился все опаснее, и у него оставалось лишь два пути: либо взять власть в ПМР (а это можно было сделать только на волне анархии, хаоса, вооруженного противостояния), либо сбежать втихую из Приднестровья, что он и попытался сделать позже...

Костенко! Злой гений Приднестровского конфликта. Человек боз страха, без жалости, без чести... Да и можно ли его вообще назвать человеком?

Война в Афганистане не прошла для Костенко даром: при увольнении из Вооруженных сил Костенко выдали медицинскую справку № 717, в которой констатируется, что подполковник в/ч 59238 Костенко Юрий Александрович освидетельствован военно-медицинской комиссией в/ч 41561 3 июля 1989 года. Установлен диагноз - последствия повторных закрытых черепно-мозговых травм с астено-невротическим синдромом... И сделан вывод: годен к службе вне строя в мирное время, ограниченно годен первой степени в военное время.

Костенко был болен, психически болен!

Он загубил (лично!) более ста ни в чем неповинных людей, среди которых были и пятнадцатилетние юноши, и старики, и женщины. Со злобой нечеловеческой Костенко пытал свои жертвы, а затем с ухмылкой стрелял в них. За что? За то, что они были невольными свидетелями его преступных деяний. Или вовремя не заплатили дань. Или просто потому, что попались ему под горячую руку. Это был зверь! Загнанный в угол, смертельно раненный, обезумевший от крови зверь.

Я весьма лаконично описал эпизод гибели 40 бойцов батальона Костенко в непосредственной близости от Бендерской крепости, назвав комбата виновником этой жутчайшей трагедии. Конечно же, ночной марш механизированной колонны с потушенными фарами в такой неопределенной ситуации не был подготовлен соответствующим образом. Уже за одну эту ошибку командира нужно было взашей гнать из любой армии и близко не подпускать к руководству даже отделением. В истории Первой мировой войны был описан в мемуарах знаменитого генерала Брусилова эпизод, в котором рассказано о бестолковой, неподготовленной кавалерийской атаке австрийской дивизии на позиции русских, встретивших противника перекрестным пулеметным огнем. Всего-то раз ошибся австрийский генерал в своей боевой жизни, не организовал разведку - сотни солдат полегли в том бою. Генерал пустил себе пулю в лоб...

Но у Костенко это была не ошибка, а очередное преступление. Наконец пришла пора рассказать об истинных причинах гибели 40 человек его батальона.

Костенко поставил во главе колонны подполковника Александра Иванова, честного офицера, который, зная о преступлениях своего начальника, в частности о торговле боевым оружием, периодически докладывал о них вышестоящему руководству. «Потерпите, - говорили ему. - Вот закончится война, тогда...» Для Александра Иванова война закончилась скоро. Офицер погиб в той мясорубке. Сам комбат остался жив...

Первый сигнал о приближении «молдавской» колонны поступил от жены одного из офицеров, находящихся в крепости, по телефону. Немедленно весь личный состав подняли по тревоге. В большой спешке заняли позиции. Ночь была теплая, темная. Настоящая южная ночь. Бойцы в окопах отчетливо слышали гул приближающейся тяжелой техники. Уже можно было различить лязг гусениц, и минутой спустя показалась темная масса головы колонны. Впереди шел танк. Фары потушены. Отдельные силуэты бронемашин, попадая в поле зрения защитников крепости, сразу становились для них целями.

Руководил обороной крепости, всеми, находящимися на территории ракетной бригады подразделениями, в том числе и казаками, и приднестровскими гвардейцами, и милиционерами, первый заместитель командующего 14-й армией генерал-майор Николай Гаридов.

- Не стрелять без команды! - передавали приказ генерала.

Колонна, замедляя ход, приблизилась к крепости, почти остановилась. И тут... То ли нервы у кого-то не выдержали, то ли... Со стороны моста, где находились милиционеры и гвардейцы Приднестровья, ночную темноту взрезала автоматная очередь! И - началось!

Оглушительные удары орудий, вспышки гранатометных разрывов, крики раненых, грохот пулеметов и автоматов, стремительные строки «трасс» - все слилось в смертельную огненную, стреляющую карусель.

Закончилось все очень быстро. По команде солдаты выбежали из укреплений, преодолели метров сто пятьдесят и тут только поняли, что расстреляли в упор... своих. Один из участников этого боя, десантник, побывавший во многих «жарких» странах и горячих точках, позже награжденный орденом Мужества (естественно, не за это дело) рассказывал мне: «Мы стали искать живых, а там такое!.. Я же профессиональный солдат, Михалыч. Я многое повидал. А тут - свои! Свои, Михалыч! Я с одним из них в Африке был, с другим... ах, ты веришь мне, я плакал. Навзрыд рыдал, как малое дитя!»

Очень сложно такого человека заставить плакать. Плакать даже не от потери друга, сослуживца, а от бессилия, беспомощности. Он - человек опытный во всех делах. О Костенко он все знает. И молчит. И будет молчать. Потому что у него двое детей (один в пятом классе, другой в седьмом), и жена, и старики-родители. А он для них - единственная опора, и крыша, и защита, и кормилец. И фамилию этого мужественного человека, участника того страшного боя, я никогда не назову. Хотя бы потому, что тайна Костенко и его людей, вполне возможно, этому моему земляку вполне известна...

Удивительно! Сильные люди - мои земляки - видели, что творит на нашей земле комбат Костенко, и молчали. И не могли с ним справиться. Почему же? Потому что все они знали, что Костенко не одиночка, что за ним стоит «третья сила».

Знал об этом и Александр Иванович Лебедь, бывалый офицер, боевой генерал. В наших беседах (и по долгу службы, и в частных разговорах) мы не раз возвращались к этой зловещей фигуре.

В комендатуру Тирасполя, а по прибытии Лебедя в Приднестровье - и командующему лично постоянно поступала информация о преступлениях командира второго батальона гвардии Приднестровья подполковника Костенко.

Комбат имел личного палача, старшего лейтенанта по фамилии Касапчук (бывшего сотрудника КГБ), и мог отдать приказ (и отдавал!) убить любого неугодного ему человека. Среди жертв этого бандита и женщины, и дети, и молдаване, и русские... В выборе жертв Костенко был «интернационалистом». Пытки были обычной практикой комбата. Любимым развлечением Костенко было вывести приговоренного на берег Днестра и предложить: «Переплывешь реку - твое счастье, будешь жить». Но только человек подбегал к воде - автоматная очередь в спину!..

Под давлением огромного количества фактов преступной деятельности комбата прокурор Приднестровской республики Борис Алексеевич Лучик отправил в Бендеры для ареста Костенко двух своих сотрудников. По приказу Костенко они были расстреляны Касапчуком и его помощником Болгарином. Александр Иванович рассказывал со слов Лучика, что сразу после расстрела комбат позвонил прокурору и предложил: «Боря, там твои два остолопа под забором валяются, присылай еще».

Лучик направил Лебедю ходатайство с просьбой оказать содействие в разоружении батальона, мотивируя просьбу тем, что правоохранительные органы не в состоянии сами обуздать такую силу, как Костенко.

Я решил поместить в книге «Ходатайство о задержании подполковника запаса Костенко Ю.А.», чтобы читатель обратил внимание на абзац «Для сведения: Костенко коварен и опасен...» (см. ил. 67).

Прокурор ПМР (!), обращаясь к командующему 14-й армией, откровенно опасается того, что Костенко может спровоцировать бойню в Тирасполе! Кому нужна была эта бойня? Самому Костенко? Может быть и ему, если он действительно вынашивал планы узурпации власти в Приднестровье. Но, вероятнее всего, эта провокация, в которую наверняка втянулась бы и 14-я армия, нужна была тем, кто мечтал опорочить Российскую армию, а заодно и генерала Лебедя. И уж если прокурор ПМР заявил о возможности такой провокации, значит, у него были для этого веские аргументы.

...Операцию по разоружению банды Костенко планировал лично А.И. Лебедь.

В четыре часа утра жители домов города Бендеры, примыкающих к зданию средней школы № 8, являвшемуся казармами 2-го батальона приднестровской гвардии, проснулись от рева танковых дизелей. В окнах дрожали стекла. 20 танков, разворотив гусеницами газоны и изодрав асфальт, окружили школьную территорию, уткнувшись расчехленными стволами в хилый решетчатый заборчик. За танками укрывались спецназовцы полковника Прокопенко.

На двух этажах школы происходило быстрое перемещение едва видимых в утренних сумерках гвардейцев батальона Костенко. Вскоре движение прекратилось: батальон занял позиции и приготовился к отражению атаки. Ощетинившееся черными зрачками автоматных и гранатометных стволов здание замерло, словно хищник перед прыжком.

Мы знали, что в школе находятся около 80 женщин и детей, там же были заложники, которых Костенко держал на случай операции против его батальона, и заключенные личной костенковской тюрьмы. Ставя задачу мне и полковнику Прокопенко, Лебедь подчеркивал: «Ни при каких обстоятельствах не должны пострадать мирные жители!»

Соблюдалось строгое радиомолчание. Но «каждый солдат знал свой маневр».

По громкоговорящей связи полковник Прокопенко приказал затаившимся в школе костенковцам:

- Всем выйти из помещения и сложить оружие!

Бойцы батальона никак не прореагировали на приказ.

- Всем выйти и сдаться! В противном случае открываем огонь на поражение!

И вновь тишина. И тут вступили в дело танкисты.

Еще несколько секунд длилась томительная пауза, заполненная ревом двигателей, затянутая сизым дымком выхлопа.

Затем раздался залп из семи танковых орудий.

Человеку, не слышавшему грохота танковых орудий, да еще внутри замкнутого пространства жилого массива, трудно представить этот адский грохот. Больно ушам. Скорее мысленно представляю, чем слышу, звон вылетающих оконных стекол. Через несколько секунд - еще залп! И еще!

Трех холостых залпов оказалось достаточно. Грохот третьего залпа еще стоял в утреннем воздухе, когда в дверях школы показался первый гвардеец. А потом повалили, толкая друг друга, бросая оружие на крыльцо.

Тут начиналась работа комендатуры. Мои подчиненные направляли задержанных к заблаговременно подогнанным рафикам, рассаживали по заранее определенному плану (на многих арестованных была оперативная информация о совершенных ими преступлениях, поэтому некоторых бойцов батальона рассаживали отдельно друг от друга, чтобы не дать им возможности согласовать показания) и отправляли в комендатуру для проведения дальнейших следственных действий. Затем вышли и гражданские лица, их развезли по домам. Роженицу, жену одного из гвардейцев, отправили в роддом. Десантники вывели заложников и заключенных.

План Лебедя сработал! По задумке Александра Ивановича залпы из танковых орудий холостыми снарядами должны были привести в ужас находившихся в здании школы № 8 гвардейцев. Действуя жестко, применив «психическую атаку», он достиг намеченной цели (ликвидировал вооруженную банду) и сохранил жизнь ни в чем неповинным людям.

Невольно возникает параллель между разоружением гвардейцев «кровавого комбата», и буденновской трагедией, и терактом на Дубровке. И в бендерской школе, и в буденновской больнице, и в здании киноконцертного комплекса среди вооруженных, опьяненных кровью людей находились те, кто ни при каких обстоятельствах не должен был пострадать: женщины, дети. И Костенко, и Басаеву, и Бараеву терять было нечего. Согласитесь, ситуации схожие. Разный финал! Дело, несомненно, в профессиональных, человеческих качествах тех, кто планировал операцию, кто руководил ею. В отличие от «победителей» «Норд-Оста» (128 погибших), «освободителей» Буденновска (96 погибших), А.И. Лебедь во главу угла при проведении операции ставил людские жизни. Их сохранение было для командарма приоритетным. Ну а мы, непосредственные исполнители операции, командарма подвести не могли!

Комбата и его полевой жены Татьяны Питченко в школе не оказалось. Вероятнее всего, несмотря на принятые меры, произошла утечка информации, Костенко предупредили об операции, и он вовремя сбежал. Либо он вместе с Татьяной обитал где-то по соседству со школой № 8.

Сразу после задержания следователи прокуратуры и милиции ПМР начали допрашивать гвардейцев. Сведения, которые стали нам известны, просто не укладывались в голове. Вся история войны в Приднестровье предстала совсем в другом свете!

Гвардейцы в один голос говорили, что действительно Костенко хотел еще в апреле 1992 года спровоцировать в Бендерах военное столкновение между ОПОНом и приднестровской милицией, дабы замести свои кровавые следы. Именно по его приказу 19 июня гвардейцы устроили бойню у типографии в Бендерах, утверждали, что комбат планировал повторить подобное и в Тирасполе...

Один из приближенных Костенко под протокол рассказал прикомандированному к комендатуре подполковнику милиции Алек-сеенко, что уже весной комбат, понимая, что рано или поздно придется отвечать за свои преступления, задумал столкнуть лбами противоборствующие стороны. Его ли это была идея, охранник не знал. Но он назвал фамилию человека, бендерского мелкого коммерсанта, который по поручению Костенко 19 июня позвонил в горотдел полиции, рассказал о якобы готовящемся теракте и вызвал наряд к Бендерской типографии. Позже провокатор был застрелен. Гвардеец признался Алексеенко и в том, что первыми огонь по полицейским у машины Ермакова 19 июня открыли автоматчики, заранее выставленные Костенко у типографии. Одновременно Костенко устроил засаду на кишиневской дороге, зная, что на помощь полицейским обязательно вышлют подкрепление... Бойня была неизбежна.

Это была «бомба»! Фактически у меня в руках имелись документы, которые заставляли взглянуть на «первую искру» в бендерской трагедии с новой стороны, крайне невыгодной для приднестровских властей.

С протоколами допросов я прибыл в штаб к командующему. Александр Иванович внимательно их изучил, а закончив чтение, посмотрел мне прямо в глаза и твердо сказал:

- Документы, Михал Михалыч, разглашать ни в коем случае нельзя. Если рассказать правду, народ нас не поймет. Они же тут за родину сражались! Каждый за свою. Но за Родину! А не за этого ублюдка!

Вечером того же дня Александр Иванович встретился с И.Н. Смирновым и прокурором Б.А. Лучиком и рассказал им о результатах наших «изысканий». Факты их шокировали. Впрочем, Смирнова скорее шокировало, что эти факты могут стать достоянием гласности.

Смирнов и Шевцов приняли решение ликвидировать Костенко любой ценой. Такой свидетель, такая история приднестровского конфликта им были не нужны.

Я не случайно начал эту главу с истории о Костенко. «Кровавого комбата» кто-то влиятельный и денежный готовил, инструктировал, разработав в деталях (!) его омерзительные «боевые задания». А если учесть, что криминальная ситуация в Приднестровье давно уже вышла за пределы контролируемой и допустимой, что огромное количество незаконно захваченного мирными жителями оружия 14-й армии оставалось в руках самых разных людей, то станет ясно, какое деморализующее влияние оказывали звероподобные люди типа Костенко.

Его боялись. Боялись мирные жители, ведь при определенном стечении обстоятельств жертвой «кровавого комбата» мог стать любой приднестровец или житель Молдовы, боялись власти ПМР. Костенко слишком много знал! Это пугало Смирнова и его окружение пуще любой «агрессии», политической или экономической блокады. Кстати, из 120 задержанных в 8-й школе гвардейцев Костенко ни один осужден не был. Всех их спустя какое-то время отпустили в обмен на молчание...

Костенко боялись, поэтому и убили. Сегодня можно открыть подробности его задержания.

Арестовали комбата случайно. Приднестровье он покидал не прячась, на самом обычном рейсовом автобусе Тирасполь-Одесса. На его беду попутчиком оказался старший прапорщик Чепчугов, который ехал по своим делам в Одессу. Прапорщик узнал Костенко. О том, что он в розыске, знали все приднестровцы. Чепчугов на остановке вышел из автобуса и сразу же позвонил в милицию. В Одессе Костенко уже поджидали местные оперативники. Щелчок! Наручники защелкнулись на запястьях разморенного дорогой «кровавого комбата».

Через день Костенко был в одиночной камере СИЗО Тираспольского ГУВД.

...Ночью к Александру Ивановичу пришел начальник ГУВД полковник Богданов, разбудил:

- Товарищ генерал, я обеспокоен судьбой Костенко. Какие-то движения начались вокруг. Думаю, его могут убить, и я не смогу помешать. А свалят потом все на меня, на милицию. Прошу взять его под охрану в военную комендатуру.

- Что за движения?

- Костенко заговорил, - после паузы выдавил Богданов. - Согласился дать показания на Шевцова и Смирнова, что тогда, у типографии, он действовал по их приказу... И еще он готов показать склад с оружием...

Лебедь отдал все необходимые распоряжения, и уже утром за задержанным Костенко приехали спецназовцы 14-й армии, чтобы перевезти того в комендатуру. Но сначала Костенко вывезли за город для проведения следственных действий. Он должен был показать тайник с оружием, приготовленным для отправки в Москву для дальнейшей продажи криминальным структурам. Неподалеку от села Владимировка военный уазик штаба 14-й армии с номером 54-26 АЛ попал в заранее спланированную засаду, был обстрелян из гранатомета и загорелся. Спецназовцы, охранявшие Костенко, получили ранения и сопротивления нападавшим оказать не смогли. Позже они написали в объяснительных записках, что их обстреляли неизвестные, одетые в армейские маскхалаты. Труп Костенко с отрубленными руками нашли на заднем сиденье автомобиля. Костенко умер не сразу! Я видел то, что от него осталось. Судя по скорченному «в позе боксера» телу, комбат горел заживо, горел в аду, которого он был достоин!

У обывателя может возникнуть вопрос: «Кому нужно было отрубать кисти рук у трупа и уродовать огнем голову?» Тем, кому нужно держать народ на прицеле самого страшного оружия - страха, порождаемого неуверенностью: а вдруг это не Костенко? А вдруг комбат жив? А вдруг он рядом?

К счастью, комбат убит. Выводы одесских судебных медиков-криминалистов неопровержимы! Но обыкновенные, сильно запуганные люди думают иначе. Они боятся. И такие безответственные люди, как Г. Андреева, поддерживают в простых людях страх.

Подобный прием часто используется, не нужно даже заглядывать далеко в историю. Вот совсем свежий эпизод из политической жизни России в 2003 году. Я имею в виду растиражированные центральными СМИ слухи о якобы все еще живом Джохаре Дудаеве, президенте Чеченской Республики, в 1994 году возглавившем вооруженную борьбу против российских войск и убитом в 1996 году. Зачем и кому нужно было «оживлять» Дудаева накануне выборов президента Чечни? На этот вопрос ответить несложно. «Живой» Дудаев нужен тем, кто хочет в очередной раз дестабилизировать политическую ситуацию на Кавказе и в России. Явление на свет божий «Костенко» и оставшийся в людских душах страх перед бандитами, а также их работодателями может внести в нужный момент хаос в Приднестровье.

Кстати, начальник милиции УВД Тирасполя Владимир Михайлович Богданов, пытавшийся сохранить жизнь Костенко до суда, был объявлен властями ПМР предателем и в течение суток (!) уволен из органов внутренних дел Приднестровья...

Попутно А.И. Лебедь разобрался и с Макашовым. Этот отставной генерал, возомнивший себя Наполеоном, был нарушителем, разрушителем порядка! Александр Иванович знал, какова «деятельность» Макашова в ПМР, терпеть не мог таких безответственных крикунов, подстрекателей! Конечно, Лебедю было тогда не до того, чтобы специально заниматься Макашовым. Но на ловца, как говорится, и зверь бежит!

Однажды они встретились на КПП штаба армии. До этого генералы знакомы не были. (Может, Александр Иванович и видел несколько раз бывшего командующего УрВО по телевизору.) Генерал-полковник со свойственной ему наглостью и нахрапистостью (привык так обращаться с Неткачевым!) буквально налетел на генерал-майора и стал «учить его жить». Стал советовать в приказном порядке делать то-то, так-то и так-то.

Человек спокойный, волевой, Александр Иванович мог иной раз и взорваться. В самом деле, кому может понравиться такая наглость распущенного хама?! Но в тот момент, у КПП, генерал Лебедь был невозмутим. Со спокойным лицом он выслушал яростные, густо пересыпанные бранью бредни Макашова, дешевого популиста, ярого националиста, человека, как говорят в народе, «без царя в голове», и подозвал меня:

— Товарищ полковник, подойдите, пожалуйста.

Я подошел. Военнослужащие, стоявшие неподалеку, замерли. Лебедь, четко выговаривая слова, не глядя на Макашова, сказал:

— Я приказываю выбросить вон из Приднестровья этого националиста, этого бездарного генерала и провокатора. Если он еще раз появится в Приднестровье, я приказываю арестовать его и доложить мне. Вы поняли, товарищ полковник?

— Так точно! — ответил я и повторил приказ.

Генерал Макашов был так ошарашен случившимся, что не нашел ничего лучшего, чем молча покинуть КПП. В тот же день он уехал из Приднестровья. Уехал, кстати, прихватив с собой боевое оружие, подаренное Смирновым (читай — украденное у российской армии!). Александр Иванович, когда по случаю речь заходила о Макашове, хлестко говорил:

— Популист. На приднестровской беде хочет создать себе имя борца за народное дело. А сам только пьянствует, по бабам шляется да людей смущает националистической болтовней. Из-за его болтовни два русских офицера погибли.

Но бог с ним, Макашовым! Конечно, и он принес немало вреда Приднестровью. Но гораздо большую опасность в те дни представляли преступники всех мастей, которые, казалось, повылезали изо всех нор и щелей, чтобы вцепиться в измученное вооруженным противостоянием Приднестровье. Так стая голодных шакалов набрасывается на истекающую кровью добычу!

Лебедь понимал, что в борьбе с преступностью комендатура может (а значит, должна!) сыграть главную и решающую роль. И поэтому 25 июня Лебедь вводит комендантский час. В тот же день по настоятельной просьбе командующего 14-й армией (хотел бы я посмотреть на человека, который в те дни не выполнил бы просьбу Лебедя!) Смирнов издает указ о назначении меня комендантом Приднестровской Молдавской Республики.

История рождения этого важного для развития последующих событий в Приднестровье указа коротка, как вспышка молнии, но эта история может подсказать несведущему читателю многое и о ситуации в ПМР в середине 1992 года, и о фигуре генерала Лебедя, и о том, как он решал сложные задачи, до него не решаемые в стране никем.

Буквально в считанные часы он оценил положение в непризнанной республике и, пока все мы, от президента ПМР до простого жителя, думали, что же будет делать мало кому известный генерал, он уже 24 июня собрал на совещание всех крупных руководителей Приднестровья и в жесткой, но обоснованной, убедительной краткой речи доказал И.Н. Смирнову настоятельную необходимость прямо сейчас же, сегодня, издать указ «О назначении военного коменданта Приднестровской Молдавской Республики и г. Тирасполя». Речь его действительно была математически строгой и точной. Никто из присутствующих даже не подумал, что генерал Лебедь, во-первых, завышает свои полномочия, вторгаясь в политическую сферу деятельности, во-вторых, берет на себя почти всю полноту исполнительной власти, ведь указ подчинял все силовые структуры непризнанной республики военному коменданту, а тот, в свою очередь, подчинялся командарму-14, как начальнику военного гарнизона. Никому в голову не пришла необычность ситуации: российский гражданин на территории Республики Молдова становится комендантом непризнанной республики и руководит ее органами внутренних дел! Кроме того, Лебедь на том совещании явно пошел на нарушение и международных правовых норм, и законов Российской Федерации, которая не признала ПМР. Она не признала, а Лебедь «признал», коль скоро он обратился к руководителям республики с официальной речью и убедил президента ПМР издать указ.

Александр Иванович Лебедь был законопослушным гражданином.

Но сейчас, здесь, в Приднестровье законов не было! Не было прецедентов! Не было советников и консультантов! Нужно было заполнит! этот правовой вакуум волей сильного человека, решения которого диктовались не буквой закона, а здравым смыслом и внутренней порядочностью.

Лебедь рисковал всем. Прежде всего, своей карьерой. Лебедь это понимал. Но задачу нужно было решать, нужно было дать народа? ПМР и Республики Молдова в целом прочный мир, нужно было задушить многоголовую гидру анархии и криминала. Время пустопорожней болтовни прошло. Речь шла о спасении человеческих жизней. Перед этой задачей все формальные препятствия, в том числе и признание правомочности деятельности И.Н. Смирнова как президента, отходили на второй план.

Я лично видел лица присутствовавших на том собрании чиновников. Я с полной ответственностью могу заявить, что нечто вроде облегчения было написано на лицах людей. Все мы без исключения понимали, что иных путей решения задачи у нас не было! Быть может, генерал Лебедь не открыл для нас ничего нового. Быть может, многие из присутствовавших сами знали, как надо действовать. Знать-то знали, но почему-то все они поступали иначе, и у каждого на это имелись свои причины: кто-то духом и волей был слаб, кто-то преследовал корыстные цели и так далее. Генерал Лебедь в том выступлении всех поставил на место: надо действовать так, как я сказал, другого пути нет. И все сразу же с этим смирились. Потому что отказ в любой форме тут же высветил бы принародно гнилую сущность любого несогласного с позицией Лебедя. А это, в свою очередь, усложняло бы позиции, например, того же И.Н. Смирнова.

Лебедь на том совещании, образно говоря, бросился на амбразуру, взял всю ответственность за последующие события на себя. И это почувствовали все и сразу. И может быть, поэтому в тот же день был издан указ президента Приднестровской Молдавской Республики о моем назначении на должность военного коменданта ПМР и г. Тирасполя. Повторюсь: полномочия у меня, согласно этому указу, были огромные.

В связи с этим мне хочется остановить внимание читателей на «кадровой проблеме». «Кадры решают все». Без надежных людей ни один руководитель не сможет сделать ничего серьезного. Почти все великие деятели истории имели возможность «ковать кадры». Лебедь такой возможности не имел. Но обычно он очень точно угадывал людей, которых подбрасывала ему судьба, что и доказывает, например, «мой случай».

До событий в Приднестровье мы с Александром Ивановичем знали друг друга только по совместной работе в Баку, долго не виделись. И вдруг он доверяет мне такое ответственное дело. Почему генерал Лебедь пошел на такой шаг? Видимо, интуиция помогла, подсказала ему, что я его не подведу. И я благодарен судьбе за то, что Александр Иванович выбрал меня, а я его не подвел.

В тот же день об указе президента ПМР узнал министр обороны П.С. Грачев. У него, как мне позже рассказал об этом генерал-лейтенант Здориков, был «банный день». Министр на радостях собрал в бане своих заместителей и, очень довольный, сказал:

— Лебедь начал совершать ошибки, полез туда, куда не следует. Скоро мы его за это накажем.

Да, Александр Иванович пошел на риск. Но иначе он поступить не мог. Время полумер в Тирасполе ушло.

Да и не был Лебедь человеком полумер, и это его качество проявилось еще на XXVI-VII съезде КПСС, когда он, никому еще не известный молодой генерал, услышав, как известный партийный бонза А. Яковлев в кулуарах съезда говорит одно, а с трибуны прямо противоположное, спросил у того во всеуслышание:

— Скажите, сколько у Вас лиц? — намекнув о двуличности и самого Яковлева, и многих высших руководителей КПСС.

Умение брать ответственность на себя, решительность, тонкое понимание людей и ситуации — именно эти качества Александра Ивановича сыграли главную роль в установлении мира и порядка в ПМР.

А министру обороны П.С. Грачеву так и не удалось наказать Лебедя...

...И все те бурные дни, недели, когда командующий 14-й армией останавливал войну, подразделения военной комендатуры с приданной ей приднестровской милицией сдерживали упорный натиск криминала. Причем после окончания войны борьба эта не прекратилась, а скорее наоборот — разгорелась со страшной силой. И в этой борьбе мне постоянную помощь оказывал Александр Иванович. Я знал, что могу в любой момент обратиться к командующему и что Лебедь обязательно поможет. Это знание вселяло в меня и моих подчиненных спокойствие и уверенность. С другой стороны, преступники тоже знали, что Лебедь рядом, и это мешало им развернуться во всю мощь и вынуждало преступный мир идти на всевозможные ухищрения.

Итак, подведем черту первым месяцам пребывания А.И. Лебедя в Тирасполе. За это время он, во-первых, заставил руководителей Республики Молдова отказаться от разрешения конфликта военным путем; во-вторых, начал работу по приведению в боевую готовность 14-й армии и уже в те военные и послевоенные дни и недели вплотную занимался обеспечением офицеров и прапорщиков 14-й армии жильем в России и на территории Приднестровья; в-третьих, поддержал борьбу военной комендатуры с криминалом и тем самым стабилизировал жизнь республики; в-четвертых, своим выступлением перед журналистами 4 июля 1992 года породил для России новый тип государственного деятеля, что заметили и простые, и великие люди во всех регионах огромной евразийской державы; в-пятых, не пошел на поводу у местных лидеров, мечтавших приобщить боевого генерала к своим грязным делишкам.

Лидеры Приднестровья, однако, еще не верили в неподкупность Лебедя, а тот еще не знал масштабов творимых здесь правонарушений. Именно поэтому конфликт между ними, уже наметившийся, не разрастался и пока еще не мешал генералу заниматься своим делом, а лидерам ПМР — с нарастающей наглостью прибирать к рукам все богатства региона.

Следует отметить, что президент ПМР Игорь Николаевич Смирнов к сентябрю 1992 года не только осмелел, поняв, какую роль сыграл генерал Лебедь в приднестровской драме, но и стал работать более конструктивно и упорядочение. А почему бы и нет?! Мир в Приднестровье был обеспечен надолго, а значит, можно было заняться решением «насущных проблем», то есть присвоением богатств здешнего края. Да и особенностями географического положения можно было пользоваться вовсю, а также юридической стороной дела! Да-да, юридической!

Трудно было придумать лучший подарок, чем тот, который получил Смирнов от руководства Молдовы, России, Украины и других государств, не признавших ПМР и, главное, не назвавших веши своими именами, то есть не назвавших президента ПМР нарушителем международного права со всеми вытекающими отсюда последствиями и не привлекших его и членов его команды к ответственности.

И здесь напрашивается вопрос: «А кому нужна была и по сей день нужна непризнанная республика, окруженная вполне законными государствами?» Попробуем перечислить всех заинтересованных в существовании незаконной ПМР: во-первых, это Игорь Смирнов и его команда; во-вторых, некоторые спецслужбы, которые до сих пор официально не отреагировали на сам факт работы в ПМР своих сотрудников, а значит, у этих ведомств в непризнанной республике есть свои интересы, не обязательно государственные (это бы ладно!), но и личные, меркантильные; в-третьих, некоторые политические деятели, для которых возня вокруг непризнанной республики является очередной и неплохой возможностью набрать очки у избирателей; в-четвертых, «деловые люди», которые имеют возможность здесь отмывать деньги, покупать и продавать оружие, технику...

Этот (видимо, неполный) список убедительно подтверждает мысль о том, что Смирнов получил этот подарок не за свои личные качества и амбиции, а по иным причинам, что он выстоял и, может быть, еще будет стоять на своем посту только при помощи тех, кому нужна неправовая «черная дыра» на перекрестке географических, исторических, экономических дорог Европы.

Повторяю и подчеркиваю: Смирнов — не один, ему помогают удержаться в незаконном государственном образовании крупные силы, которые, естественно, просто так, по доброте души своей такими подарками не разбрасываются. . .

А значит, генерал Лебедь, одержавший для них (!) победу над Вооруженными силами Республики Молдова, должен был к середине сентября 1992 года определиться, с кем он: с лидерами ПМР и теми, кто их сделал, поддерживал и подцерживает по сей день, либо... с кем?

Лебедь избрал третий путь: он остался самим собой, он, говоря образно, остался верен тому образу российского государственного деятеля нового типа, который был рожден им 4 июля 1992 года Он остался с народом Приднестровья, с офицерами, прапорщиками и семьями военнослужащих 14-й армии. И все мы (его друзья и сподвижники и недруги) чувствовали это. Без него нам бы не удалось поддерживать хоть какой-то порядок в Приднестровье.

Чтобы не быть голословным, я расскажу о некоторых событиях, произошедших в этот период деятельности Лебедя.

В конце лета или в начале осени 1992 года вскрылась афера с перепродажей российских нефтепродуктов через Рыбницкую нефтебазу Вооруженным силам Республики Молдова. Президент ПМР и председатель Верховного Совета собственноручно назначили  депутата Верховного Совета, председателя комиссии по законодательству Александра Большакова руководить торговлей горючесмазочными материалами. Ставленник хорошо справлялся с заданием, продавая стратегический товар сопредельной стороне по баснословно низким ценам, а с трибун громко и впечатляюще разглагольствовал об «агрессорах».

Затем, чиновники не поделили между собой 35 миллионов рублей, и «честные» работники МТБ ПМР передали мне дело бывшего тайного агента КГБ Большакова. Тот очень удивился этому и честно мне признался, что дал работникам МТБ «отступного», чтобы дело не пошло дальше. Дело пошло. Позже оказалось, что новые торговцы бензином давали чиновникам куда большие, нежели Большаков, взятки.

Чуть позже мне прислали документы, подтверждающие факт получения очень крупной суммы денег председателем ЖЗК Галиной Андреевой и председателем Объединенного совета трудовых коллективов Приднестровья Владимиром Емельяновым. Они хорошо поработали в 1991-м, и особенно в 1992-м году в деле захвата боевого оружия и были достойны хорошего вознаграждения от своих хозяев. Но деньги-то были не хозяйские, а государственные.

Я ознакомил Александра Ивановича с этими документами. Лебедь недовольно покачал головой: ну, наглое воровство!

Вызвали министра госбезопасности ПМР Шевцова. В присутствии Лебедя я передал документы ему. Несколько месяцев Шевцов не попадался нам на глаза, а попавшись как-то по случаю, сказал, что документы исчезли, добавив с невинными глазами ребенка, что провинившемуся чиновнику он объявил выговор. Не строгий.

По моему заявлению спустя некоторое время прокуратура все же возбудила уголовное дело по факту утраты документов, которое так и не было доведено до логического конца.

Напомню читателю, что 25 июня 1992 года, когда в объятых пламенем Бендерах еще не были убраны трупы с улиц, президент ПМР подписал указ «О создании республиканского управления внешней экономической деятельности», поручив это важнейшее для любого государства дело ООО «Три плюс Ко ЛТД» Республики... Украина! На основе этого ООО был создан филиал республиканского управления, в результате чего украинская частная фирма получила доступ к валюте Приднестровья, причем в неограниченном количестве. Естественно, данная операция была строго засекречена

В связи с этим законно спросить у отцов-основателей ПМР, а также у той, явно не святой и не трезвой троицы, которая подписала в декабре 1991 года Беловежское соглашение, не приняв никаких мер хотя бы уж против тех, кто с помощью всевозможных ООО будет, попросту говоря, грабить народы СССР: «Почему не был отлажен контроль за финансовыми потоками? Кто и по какому праву создавал эти липовые ООО, и кто и за какие вознаграждения их регистрировал? И где эти люди сейчас?»

И еще хотелось бы узнать от «бесконтрольного» Смирнова «Как он мог доверить валюту ПМР частной фирме иностранного государства?» На эти и другие аналогичные вопросы ответить может любой здравомыслящий гражданин: «Президента ПМР обязал это сделать тот, кто и по сей день является его могущественным покровителем».

Но, может быть, И Смирнов и его команда подняли экономику ПМР на такую высоту, что можно простить им мелкое жульничество с валютой? Нет, не подняли.

В этом может убедиться любой желающий. Достаточно проехать на машине по городам Приднестровья, заглянув на их ветхие окраины.

В книгах И Смирнова и о нем, в газетной трескотне говорится много о строительстве крупнейшего стадиона в Тирасполе, о других подобных показных делах, но ничего не говорится о нищенской жизни большей части населения Приднестровья, о молодежи, вынужденной уезжать в поисках работы в Россию, на Украину, а то и в Турцию, Германию. Ничего! И лидеров ПМР абсолютно не интересует эта тема Своих детей и внуков они пристроили. Например, сын президента Смирнова возглавляет приднестровскую таможню. Экономика подстроена под интересы правящего клана, и на кой ляд им думать о молодых людях, если свою старость они обеспечили вкладами в банках Австрии, Бельгии, Германии и других стран?

Чтобы у читателя не сложилось ложное впечатление о моем якобы тенденциозном отношении к Смирнову и самым преданным ему соратникам, я хочу сказать, что признаю безусловный организаторский талант лидера ПМР, который, прекрасно понимая, что с группой даже очень верных людей невозможно будет руководить столь сложным народом, искал и находил (и это делает ему честь!) среди местных жителей сильных, умных, образованных работников в разных сферах, предоставлял им возможность проявить себя в деле. Эти люди, мои земляки, исходили и исходят по сей день из двух реалий: ситуации в регионе и личной порядочности, не позволяющей им пускаться во все тяжкие. Они честно делают свое дело, не обращая внимания на мизерную зарплату, и этим-то они сильны, эта их позиция вносит в жизнь приднестровцев некий стабилизирующий фактор.

Яркой иллюстрацией вышесказанного является история создания Тираспольского юридического института МВД ПМР. Еще в сентябре 1990 года в порядке эксперимента на базе Тираспольского ГОВД было создано учебное подразделение для курсовой подготовки вновь принятых работников. Первые его слушатели В.В.. Евдокимов, В.В. Штырбул, О. А Шапошник ныне занимают ответственные посты в МВД ПМР.

В октябре 1991 года на базе Тираспольского ГОВД был создан учебный центр, первым начальником которого стал молодой майор милиции Анатолий Павлович Паскаль. Бесстрашный, исключительно порядочный офицер, Анатолий Паскаль прекрасно понимал стратегическую значимость для всех приднестровцев Учебного центра УВД ПМР, на базе которого, как планировалось, уже осенью 1992 года нужно было создать Приднестровскую специальную среднюю школу милиции МВД ПМР.

В органы милиции, особенно после приднестровской войны, устраивались сильные, волевые молодые граждане ПМР. И не золотые горы их прельщали, а желание навести законный порядок на родной земле, порядок, который позволил бы мирным гражданам трудиться спокойно и честно.

Паскаль может многое рассказать о том, как ему работалось в те годы, как вышестоящее руководство делало все возможное, чтобы «пристегнуть» его к клану Смирнова и превратить учебный центр, а затем и школу и училище в своего рода питомник для воспитания преданных лидеру ПМР собачек. Получилось? Нет! И огромную роль в этом сыграл АЛ Лебедь.

В октябре 1992 года генерал Лебедь передал Учебному центру УВД ПМР часть территории 14-й армии на улице Шевченко, дом 95/6, где были расположены прочные здания и, говоря современным языком, чуть ли не вся инфраструктура для создания на ее базе полноценного милицейского среднего учебного заведения. Это был большой подарок!

И в дальнейшем он вникал во все проблемы Учебного центра Например, за счет 14-й армии было организовано бесплатное питание курсантов.

В недавно изданном альбоме «Тираспольский юридический институт МВД ПМР» об А.И. Лебеде не сказано ни слова Это нехорошо. Более того, такое умолчание, такое отношение к Лебедю со стороны действующих лидеров ПМР тактически и стратегически неверно. Потому что людей не проведешь, и память у них цепкая. Они и сейчас, после гибели Александра Ивановича, после 13-летнего правления в регионе команды Смирнова, упрямо заявляют, не страшась «стукачей», что инициатива создания при школе (затем при училище) группы воспитанников из числа детей погибших военнослужащих принадлежит генералу Лебедю. А надо сказать, что инициативы и идеи свои и даже мечты Александр Иванович не бросал, «беспризорниками» не делал. Раз уж пришла ему такая мысль в голову, значит, он сделает все, чтобы дать ей жизнь.

Криминогенная ситуация, однако, в юнце 1992 года продолжала ухудшаться. Причем в нашем случае очень хорошо оправдывала себя поговорка: «Рыба тухнет с головы». Руководство Приднестровья активно участвовало в самых разных незаконных делах, и это не могли не видеть люди, находящиеся на более низких ступенях социальной лестницы, и, видя это, они действовали по принципу: все воруют, и я ворую... Вот лишь некоторые примеры незаконных действий руководителей непризнанной республики.

В конце 1992 года они выпросили в России 307 вагонов металла, стали и проката для металлургического комбината в Рыбнице. Металл почему-то поступил в кооператив «Квант». Тот переоформил его как дешевую продукцию -«арочные модули» и быстро отправил нужный комбинату металл в Болгарию и в страны СНГ. Естественно, «квантовцы» получили за это кругленькую сумму «черного нала», естественно, они поделились с кем-то из руководителей ПМР (без них эта операция просто не была бы возможна!).

В те же месяцы приднестровские чиновники проделали аферу с двумя эшелонами архангельского леса. Закупили богатый товар на бюджетные рубли, продали его в Германию за доллары, которые исчезли куда-то, не пойми "куда. Разве такая крупная афера могла бы иметь место, если бы в ней не участвовали лидеры ПМР?

Во всю шла торговля похищенным со складов 14-й армии оружием. Об этом знали все. Власти Тирасполя арестовали Белакашвили, младшего инспектора службы безопасности, занимавшего пост начальника личной охраны Ю.И. Гросула, тогдашнего министра иностранных дел. Инспектор брал за каждый автомат недорого, по 130 тысяч неденоминированных рублей. Чтобы быстрее раскупался товар! Этакая распродажа смерти. Его арестовали, а вскоре отпустили. Человек попался с поличным, с ним о чем-то поговорили, и дело с концом. Всем было ясно, что кто-то надежно прикрывал Белакашвили. Кто?

До Лебедя, естественно, доходила информация о проделках этих государственных плутов. Хотя бы потому, что я о них узнавал по своим каналам и регулярно докладывал командующему.

В те осенние месяцы команда Смирнова не могла тягаться с генералом. Да и позже - тоже. Лишь в 95-м году, когда П.С. Грачев подписал позорный для Российской армии приказ об увольнении генерала Лебедя из Вооруженных сил, его враги, в том числе и приднестровские, дали себе волю. Но об этом речь пойдет позже. В 1992 году в открытую бросить вызов генералу в Приднестровье мог только умалишенный. Доставалось в основном коменданту. Но Александр Иванович всегда вставал на мою защиту.

Однажды, имея на руках неопровержимые доказательства, я выступил по местному телевидению и обнародовал факты аферы с приобретением самолетов. На улицах Тирасполя появились дорогие иностранные автомобили, на которых разъезжали чиновники правительства ПМР. Каждый автомобиль стоил как 15 - 20 квартир! Люди Смирнова строили роскошные особняки. Некоторые, видимо самые ловкие, получив все от президента ПМР, старались вырваться отсюда и переехать в Россию или в другую страну. Кому-то это удавалось. Чтобы не быть голословным, я приведу здесь список лиц (конечно, не полный), занимавших в новом государстве важные посты и покинувших ПМР за предыдущие десять лет:

Генерал-майор КОЛОСКОВ (советник президента ПМР по пограничным вопросам и линии ГБ).

Генерал-майор КУРЧИН (советник президента ПМР по вопросам армии ПМР).

Полковник БЕЛОУСОВ (зам. министра МТБ ПМР).

Полковник НОВИКОВ (зам. министра МВД ПМР).

ПОДГОРОДЕЦКИЙ Г. (министр сельского хозяйства).

БОЛЬШАКОВ А. (депутат Верховного Совета, председатель общества украинцев «Червона калина», член комиссии Верховного Совета по законности, генеральный директор МП «Татьяна»).

ЦЫСИН (помощник президента ПМР по экономическим вопросам и коммерческой деятельности).

ВОРОБЬЕВ Владимир (помощник президента по экспорту и импорту).

ПОДОЛЯН (советник президента по экспорту и импорту). Место жительства - Болгария.

О народе никто из лидеров ПМР не думал - некогда было.

Между тем авторитет Александра Ивановича среди военных и среди граждан республики неуклонно возрастал. В кабинет командующего шли люди с самыми разными просьбами. У штаба армии постоянно толпился народ. Лебедь внимательно выслушивал всех и помогал. Помогал. Иначе эта людская река быстро иссякла бы.

Видимо, в беседах с простыми соотечественниками родилась у командующего идея создания в ПМР российской школы для детей военнослужащих, на базе которой можно было бы осуществлять подготовку учащихся к поступлению в какой-нибудь сильный московский вуз, а также переподготовку офицеров, увольняющихся в запас. Лебедь приказал - люди сделали! В том же году был заключен договор с МАГИ (Московский авиационно-технологический институт), и уже в мае в Тирасполь прибыла для проведения установочных лекций для учащихся и преподавателей группа профессорско-преподавательского состава. В Тирасполе на базе одной из школ была создана физико-гуманитарная гимназия. МАГИ помог и помогает книгами, учебниками, методичками... По сей день существует и качественно развивается эта связь знаменитого института и далекой тираспольской школы.

А ведь никто в Москве не давал генералу такого задания!

Не генеральским делом можно назвать и эпопею с обеспечением жильем офицеров и прапорщиков 14-й армии в России и в Приднестровье. Это действительно была эпопея, уникальная в истории Вооруженных сил России, да и других стран. Уже в 1993 году, впервые за несколько лет, в разных городах России семьи военнослужащих получили 32 квартиры. Чтобы проследить динамику этого важнейшего государственного мероприятия, я, забегая вперед, приведу данные последующих лет.

В 1994 году было получено 226 квартир.
В 1995 году - 61 квартира.
В 1996 году - 67 квартир.
В 1997 году - 6 квартир.
В 2000 году - 25 квартир.
В 2001 году - 84 квартиры.

Цифры получены в штабе 14-й армии, я отношусь к ним с полным доверием, и, думаю, вряд ли у кого-то появятся сомнения на их счет.

«Квартирный вопрос»! Да при нашей неразберихе, при нашем менталитете (начальник за все в ответе, а значит, он обязан во все вникать) такое дело -строительство и распределение 300 квартир - должна была проводить специальная организация, скажем, трест, управление, а не командующий боевой армией!

Три года, будучи командующим армией, Лебедь строил на территории России жилье. Не все получалось, в Туле, например, неудачно вышло. Лебедь как-то несколько лет спустя мне рассказывал:

- Дом построили, стоит; я, когда туда приезжаю, мимо него еду и злюсь: стоит семнадцатиэтажка, я туда в свое время вложил армейские деньги; ну «выгнали» коробку, а дальше гроши кончились, и она стоит уже лет пять, наверное, и разваливается потихоньку.

Всевозможные надзорные и карательные органы буквально «вились» тучей мошкары вокруг строительных дел Лебедя. Судя, видимо, по себе, искали краденое. И до сих пор ищут: кому же Лебедь передавал построенные квартиры? Ищут-ищут, находят одних только офицеров и, с одной стороны, поражаются этому обстоятельству, с другой стороны, начальники делают вывод: плохо ищут, ищите лучше. Ищите дачи, ищите гаражи, которые построены и проданы.

А ни дач, ни гаражей не было!

Государство должно было заниматься армией, а не командующий! Ведь армия принадлежит государству, и только ему. Понимая это, Лебедь любил приводить пример:

- В Штатах, после того как они «налетели» на вьетнамский синдром, когда вынуждены были проводить реформу в армии, на решение проблемы им понадобилось 13 лет и 17 федеральных программ. Через 17 лет они получили профессиональную армию, в которой приятно служить... Пока это понимание не придет и государство не начнет заниматься армией - ничего не будет.

Эти мысли А.И. Лебедя говорят о многом. В том числе и о том, чего стоили ему лично эти 300 квартир, которые строились под его руководством в Туле и Костроме, Смоленске и Саратове, Белгороде и Петербурге, Воронеже и Рыбинске, Бердске и Пензе, Новосибирской и Московской областях, Новороссийске и Краснодаре, в самом Тирасполе...

Проворачивая такую махину «квартирных дел», генерал постоянно был в курсе всех событий в Приднестровье: на государственном, криминальном и на человеческом уровнях.

Недавно я встретил знакомого защитника Приднестровья. Разговорились. Вспомнили войну нашу и послевоенные годы. С Лебедем он был знаком накоротке. Орден Мужества получил лично из его рук. Но в атаки с ним не ходил, квартирную проблему решил без Александра Ивановича. Человек он бывалый, серьезный, даже суровый. Оценками не разбрасывается. И вот я слышу от него постоянно очень уважительные и даже нежные слова: «Папа сказал... Папа сделал так-то...»

Папа! На вид сурового, строгого, требовательного генерала Лебедя наши приднестровские воины, побывавшие в Афганистане, выдержавшие бои с вооруженными формированиями Республики Молдова, называют добрым словом «папа»!

Но как же могло в народной среде родиться это высшее для боевого офицера «звание»? Что нужно сделать, чтобы заслужить его? Да ничего не нужно делать специально. Нужно просто родиться Лебедем. А уж коли не повезло с рождением, то и не стоит напрягаться, не получится.

Александр Иванович еще 4 июля 1992 года показал, что в Приднестровье не изменил своему собственному «я», что его волю, его желание помочь местным жителям обрести возможность мирно трудиться и не бояться при этом беззаконий со стороны властей, его неподкупность и искренность, открытость во всех делах переломить никому не удастся. Никому. Первыми это поняли руководители Приднестровья. И была бы их воля, Александр Иванович покинул бы Тирасполь уже в 1993 году.

Генерал Лебедь трудился (именно трудился в поте лица своего) у нас, в Приднестровье, а тем временем в России, в Москве, накалялись политические страсти, поляризовались крупнейшие политические силы вокруг Верховного Совета РФ и вокруг исполнительной власти, то есть вокруг президента Ельцина и его соратников.

Великая держава приближалась к отметке очень опасной, когда противостояние этих двух сил могло выйти из-под контроля, за рамки разумного.

3 октября 1993 года мы с Александром Ивановичем были у меня на даче в Карагаше, на берегу Днестра. Лебедь любил рыбную ловлю. Мой подчиненный, старший прапорщик Александр Толгаренко, подготовил снасти, червей. На дачу заехали переодеться. Лебедь натягивал резиновые сапоги. Шесть утра!

Вдруг в комнату вбегает прапорщик-связист. (Надо сказать, что за Лебедем, где бы он ни находился, следовал «Батут» - система оперативной связи на базе УАЗ-452 с водителем и связистом.)

- Товарищ командующий! Вас к телефону президент России!

Мы вскочили. Нужно было немедленно следовать в штаб армии, где установлена ЗАС (засекреченная аппаратура связи). От дачи до штаба минут десять езды. Вбегаем в кабинет, Лебедь берет трубку, а там голос телефонистки:

- Связь с Москвой отключена. Какое-то время спустя по обычной

связи до Лебедя дозвонился генерал-полковник Ачалов, бывшим начальник Александра Ивановича, командующий ВДВ. Я присутствовал при этом разговоре. Александр Иванович позже подробно пересказал его содержание. Начал Ачалов так:

- Говорит министр обороны России, генерал-полковник Ачалов. Я звоню по поручению президента России Александра Руцкого. Александр Иванович, сейчас ты должен выполнить его приказ.

Затем трубку взял Руцкой, поздоровался:

- Президент Ельцин спился, он неадекватен. Им манипулируют люди из окружения. Нужно спасать Россию. Ты, Александр Иванович, один из людей, на которых Россия делает ставку. - Пауза. Руцкой перешел на официальный тон: - А теперь выслушайте боевой приказ.

Приказ Руцкой, видимо, зачитывал по бумажке. 14-й армии следовало в течение 48 часов прибыть в Москву в полном составе. Перечислялись все подразделения армии, включая 59-ю мотострелковую дивизию с входящим в ее состав танковым полком, артиллерию, вертолеты...

Руцкой закончил читать приказ. Лебедь молчал.

- Товарищ командующий, вы меня слышите или нет?! Алло! Алло!!! Телефонистка!

Слышно было, как по трубке постучали.

Лебедь помолчал еще немного. У него был этот талант: умение видеть самые далекие последствия сегодняшних поступков, видеть на много ходов вперед, недаром он был хорошим шахматистом. Видимо, всего за минуту он успел оценить этот приказ, перед глазами встала Россия в огне, в крови...

Руцкой молча ждал на том конце провода.

Лебедь тихонько кашлянул:

- Минуточку... Александр Владимирович, ты не ох...! Ведь это надо быть круглым идиотом, чтоб идти на Москву! Через Украину! Ведь мне сначала нужно будет объявить войну Украине!

- В течение 48 часов прибыть, товарищ генерал!

Лебедь вспыхнул, вскочил со стула.

Тут разговор, как сказал Александр Иванович, перешел на мат.

Трубку вновь взял Ачалов, тон уже был другой:

- Генерал! Да ты не понимаешь, о чем идет речь! Завтра же ты будешь снят с должности! Да тебя по асфальту размажут!

В общем, начал пугать Лебедя. А Лебедя, кто его знал - подтвердят, пугать было нельзя. Это же был воин!

- Вы там все белены объелись! - закончил он разговор, - Больше мне не звоните: я с такими идиотами даже разговаривать не хочу! Министры нашлись!

И - бросил трубку на рычаг, да так бросил, что она буквально на куски разлетелась!

Я вышел в приемную (в таком состоянии генерала лучше было оставлять одного), подождал минут пять, вхожу.

Лебедь сидел мрачнее тучи, но уже тихий, хотя все еще суровый:

- Ты понимаешь, Михал Михалыч, что происходит? Руцкой провозгласил себя президентом, Ачалова назначил министром обороны. Сейчас они позвонят со своими приказами всем. Всем! Офицеры свихнутся, разбираясь, какому министру и президенту подчиняться. Соберут все армии под Москвой. А там ведь одного дурного выстрела хватит. И пойдут брат на брата. Это гражданская война!

Потом посмотрел на меня уже весело, улыбнулся так лукаво:

- Только не выйдет у них ничего! Через несколько часов позвонил и действующий министр обороны Грачев. Разговор был резким, коротким. Все тот же приказ: командующему прибыть с 14-й армией в Москву в течение 48 часов. Александр Иванович грубо отказался, аккуратно положил трубку (ее уже успели поменять). Оба «министра» нервничали. Иначе не объяснить явную глупость приказов: за 48 часов на танках преодолеть 1400 - 1500 километров, причем 800 - 900 из них по территории независимой Украины - возможно ли?!

Принципиальная позиция Лебедя по этой проблеме проявилась и в других телефонных разговорах тех дней. Естественно, эта принципиальность не понравилась ни той ни другой стороне.

Самым плохим человеком, гражданином, генералом, политиком для победителей и побежденных оказался Лебедь! И для тех, и для других он стал гораздо большим врагом, чем они сами по  отношению друг к другу. Не правда ли, странная ситуация?! Бывшие непримиримые враги как-то очень быстро забыли о своей непримиримости, хотя и остались на некотором политическом отдалении. Лебедю они ничего не забыли.

Лебедь же, и нужно прямо сказать об этом, нужно, чтобы каждый гражданин России усвоил это, чтобы в учебниках истории это записали крупными буквами, - Лебедь своей точной, выверенной позицией по отношению к событиям вокруг Белого дома в Москве 3-4 октября 1993 года спас Россию от катастрофы - от гражданской войны. Я знаю, что есть много людей, приверженцев Ельцина и сторонников Верховного Совета России, которые не согласятся со мной. Поэтому изложу некоторые обоснования своего утверждения.

В самом деле, авторитет генерала Лебедя осенью 1993 года в России (а не только в Приднестровье!) был уже очень высоким как среди народа, так и среди военнослужащих. И это был не дешевый авторитет кабинетного политика - трибунного говоруна. Это был авторитет генерала Лебедя! Люди верили ему, прислушивались к его мнению.

Люди! Очень сложная, психически неуравновешенная - живая - субстанция: человеческое общество, склонное к необдуманным движениям, к неосторожным шагам. Как часто политики в угоду своим амбициям использовали это страшное, взрывоопасное качество человеческого общества, не монолитного к тому же, состоящего из разных (по многим составляющим) «подобществ», «подпространств». Российское общество в 1993 году, осенью, с одной стороны, разделилось, с другой стороны, накопило внутри себя мощную энергию взрыва. Нужна была только «спичка», чтобы эта пороховая бочка взорвалась.

Вместо одной трагедии в Белом доме в Москве Россия получила бы тысячи и тысячи таких трагедий. И вряд ли ей удалось бы выйти из состояния гражданской войны даже с теми удручающими показателями, с которыми она миновала рубеж Гражданской войны 1917 -1923 годов!

Лебедь боялся именно этого. Его не пугали никакие угрозы, никакие дела, никакие даже очень сложные проблемы и задачи: военные, политические, житейские. «Двадцати пяти часов» в сутки ему хватало для решения всех проблем. Он боялся только одного в те грозные дни - гражданской войны в России, ядерной державе! И он совершенно справедливо считал, что, встав на любую сторону, он - боевой генерал - всколыхнет армию, таких же, как он, боевых офицеров, одни из которых будут воевать на стороне Ельцина, другие - на стороне Верховного Совета.

Александр Иванович являлся яростным сторонником мира, мирной жизни российских граждан. За это его назвали «папой». А «папа» не может стравливать детей своих, они ему дороги все. Если бы Лебедь был только прекрасным генералом, он обязательно прибыл бы в Москву хотя бы с 3 - 4 батальонами десантников и тем самым поднес бы горящую спичку к пороховой бочке. И российский офицерский корпус раскололся бы на несколько стреляющих друг в друга корпусов.

Но Александр Иванович, в 1993 году уже не просто прекрасный боевой генерал, но политик новой формации, своим взвешенным подходом к событиям вокруг Белого дома, повторяю и подчеркиваю, спас Россию от гражданской войны.

Летом 1993 года командующему 14-й армией сообщили, что в Москве решили использовать военно-полевой банк для обмена старых советских денег на новые, российские.

Сразу возникает вопрос: почему здесь, на территории Республики Молдова, должен был состояться этот обмен? В Молдове введены в обращение молдавские леи, а рубли должны обмениваться в России. Необычность ситуации заключалась также и в том, что в России обмен был уже завершен, а значит, в армейский банк могучим потоком хлынут деньги из Республики Молдова, других бывших республик Советского Союза, и, скорее всего, этот бурный поток будет бесконтролен, хаотичен.

Афера была задумана грандиозная. Для ее осуществления нужен был «надежный» человек. Для решения этой задачи на должность начальника финансовой службы 14-й армии назначили полковника Г.М. Латорцева. Кому же был нужен «засланный казачок»? За Латорцевым стоял генерал-полковник Василий Васильевич Воробьев, начальник Главного управления бюджета и финансирования МО РФ. Латорцев, впрочем, как и другой известный «финансист в погонах» генерал-лейтенант Сапронов (начальник финансовой службы Западной группы войск), был личным другом генерала Воробьева. На них, людей преданных и надежных, Василий Васильевич возлагал наиболее сложные задачи. В то время, когда первый — Латорцев — только начинал обналичивать советские деньги образца 90-го года со всего СНГ, второй — Сапронов — заканчивал процесс «распыления» валюты ЗГВ. Причем, «талантливые» действия Сапронова откликаются уголовными делами до сих пор. Уже в 2004 году прокуратура Москвы предъявила иск некому господину Мирошнику на 166 миллионов рублей, составивших его долг министерству обороны за товары Западной группы войск. Сколько таких дел было и еще будет!

Смею вас заверить, что за «банковским делом», как его окрестили приднестровские и московские СМИ, стояли и другие высокопоставленные чиновники: министр обороны РФ П.С. Грачев и премьер-министр Российской Федерации В.С. Черномырдин (кстати, по словам А.И. Лебедя, инициировавший эту акцию).

Лебедь, как честный законопослушный гражданин, прекрасно осознавая преступный характер такой операции, понимая, какой вред может нанести Российской Федерации этот обмен, участвовать в афере, естественно, отказался. В Москве всполошились: такое мероприятие срывает Лебедь! Но тот стоял на своем: у вас есть Центробанк, другие банки, там и меняйте.

Не-ет, там они эту акцию проводить не решались, там, на территории России, их могли разоблачить! Ведь это же преступление даже не в особо крупных, а в чудовищно крупных размерах!

И Грачев, и Черномырдин лично звонили Александру Ивановичу и уговаривали его пропустить через армейский военно-полевой банк (начальник— подполковник Н.Г. Когут) советские рубли.

Неизвестно, чем бы кончилась эта история, если бы кто-то не вспомнил: а ведь армейский банк непосредственно подчинен по финансовым делам не Лебедю и не министру обороны, а Министерству финансов!

К командующему явился начальник финансовой службы армии и сказал, что не выполнить приказ министра финансов он не имеет права. Генерал оказался в ловушке. И «процесс пошел».

И как пошел! Из всех республик СНГ в Приднестровье, как в гигантскую воронку, хлынул поток «старых» денег. Чудовищные суммы перечислялись приднестровским предприятиям со всех сторон СНГ. Эти деньги ничего не стоили, их просто не было! Но стоило им попасть в Приднестровье, как с ними происходили чудесные превращения: они мгновенно становились вполне платежеспособными российскими рублями, которые затем при обналичивании превращались в доллары США, которые, в свою очередь, не возвращались перечислившим их сюда «хозяевам», а переходили в руки новых хозяев — организаторов этого грандиозного мошенничества.

Александр Иванович рассказывал мне, что обменивали деньги по следующей схеме: прислал десять «вагонов» советских рублей, из них — восемь наших, два — твои. Согласен — вот твои два «вагона» российских рублей. Не согласен — будь здоров!

В обмене валюты участвовали почти все предприятия Приднестровья. Естественно, какая-то часть перепала и исполнителям, то есть некоторым руководителям предприятий и их заместителям по финансовой части.

Информация скупо, но все же просочилась в прессу. Руководителям Центрального банка стали задавать вопросы, сколько же всего денег обменено в Тирасполе. Центробанк молчал. Это, мол, государственная тайна.

Можно понять руководителей ЦБ! Тайна действительно была страшной. Не зря некоторые специалисты связывают безудержную инфляцию 1993 -1998 годов и дефолт 1998 года с этой аферой (а как эту акцию еще назвать?!) в Приднестровье.

Между прочим, объемы прокручиваемых денег в банках Тирасполя напугали даже Смирнова и Шевцова (называемая кое-кем цифра шесть миллиардов долларов явно занижена). Они с нескрываемой тревогой докладывали в Москву об этом.

Грачев дал команду: всех, кто причастен к прокрутке денег, срочно отправить в другие военные округа и надежно спрятать. Генерал Евневич, назначенный командующим 14-й армией уже после отставки Лебедя, имел личную сверхсекретную задачу от Грачева: замести следы, чтоб все чисто было, как на плацу перед парадным смотром! Первое, что сделал Евневич, вступив в должность командующего армией, — перевел военно-полевой банк с территории города Тирасполя, где его услугами мог воспользоваться любой посетитель, но куда могли прийти и не в меру любопытные журналисты, а то и сотрудники правоохранительных органов, на территорию штаба 14-й армии, в закрытый для посторонних городок, тем самым перекрыв доступ к финансовым документам всем, кто вздумал бы проявить к ним интерес. Подполковник Н.Г. Ко гут, начальник военно-полевого банка, вскоре умер при странных обстоятельствах: приехав в гости к родителям, надкусил яблоко, и последовала мгновенная смерть. Расследования обстоятельств смерти Когута не последовало.

До сих пор ни в правительстве ПМР, ни в Москве не поднимают вопрос о незаконности той операции, о привлечении к ответственности участвовавших в ней должностных (высоких должностных!) лиц. Между тем и в Тирасполе, и в столице России все в один голос говорят о строительстве правовых государств, где любое беззаконие должно получать соответствующую оценку со всеми вытекающими последствиями.

Отсутствие такой принципиальной оценки, безнаказанность порождает новые преступления. «У них получилось — и я смогу; их не посадили — и меня Бог милует», — так думают те, кто решил идти по стопам заказчиков и исполнителей «банковского дела» в Приднестровье. Да и сами заказчики — Грачев и Черномырдин — не прочь тряхнуть стариной, хотя и без прежнего размаха.

Я говорю о нашумевшем деле начальника Главного управления военного бюджета и финансирования Министерства обороны РФ генерал-полковника Георгия Олейника, перечислившего в 1997 году не то английской, не то украинской компании United Energy International 450 миллионов долларов (всего-то!) двумя траншами за поставку стройматериалов для строительства жилья военнослужащим. В результате сложной операции, готовившейся, по оценкам экспертов, около двух лет и проведенной в течение одного банковского дня, участие в которой, помимо зарубежной фирмы и Минобороны, принимали и два российских банка, и Государственная налоговая служба РФ, и «Газпром», и Минфин РФ, государству нанесен ущерб в размере 327 миллионов долларов.

Начали планировать операцию еще при Грачеве, а осуществили уже при Родионове. «Дежурным по апрелю» назначили Олейника. Он должен был признать вину, получить небольшой срок и тут же попасть под амнистию. А когда Олейник не согласился с этой ролью и публично на суде назвал главных действующих лиц, его за это наказали, тут же «пришив» совершенно другое дело о незаконной продаже по заниженной цене облигаций внутреннего валютного займа, принадлежащих Министерству обороны. И осудили на пять лет, лишив генеральского звания и государственных наград.

Если бы тогда, в 1993-м, наказали аферистов, превративших Приднестровье в подпольный «обменник», глядишь, не пришлось бы сейчас «заслуженному экономисту» Олейнику отдуваться за своих начальников на нарах!

Лебедь же открыто, «грубо и нетактично» (по А. Минкину) называл «воров ворами». На компромисс он ни с кем не шел. И это переполнило чашу терпения некоторых ответственных должностных лиц в Москве.

Известно, что уже весной 1993 года в Москву пошли письма от лидеров Приднестровья с жалобами на Лебедя. Вскоре в Тирасполь прибыла российская парламентско-правительственная комиссия во главе с руководителями комитетов Верховного Совета России, после чего командующему 14-й армией приказано было явиться в Москву.

Александр Иванович впервые уехал в Москву с женой. Тут же по Тирасполю стали распространяться назойливые слухи о том, что Лебедь пошел на повышение. Но простые-то люди поняли быстро, что Смирнов и Ко хотят выжить генерала из региона и что в результате может здесь произойти, и выстроились в пикеты возле Дома правительства, требуя вернуть Лебедя.

Я видел пикеты собственными глазами. Людей успокаивали, говорили им, что Лебедь вернется, — они не верили; что судьба генерала может решиться только в столице России — они не верили. Они не верили своему президенту.

Действительно, в Москве Лебедю сделали несколько выгодных предложений, но он — вернулся в Тирасполь!

Осенью 1993 года Александр Иванович сложил с себя полномочия депутата парламента ПМР, не пробыв в этом качестве и месяца.

Заявление об этом важном решении датируется 15 октября 1993 года. Двумя днями ранее А.И. Лебедь выступал на пресс-конференции, подробно изложив суть дела перед журналистами. А суть его вот в чем.

Александр Иванович узнал из надежных источников о том, что генералы Шевцов и Матвеев отправляли в Москву (генералу Макашову и иже с ним) неучтенное, неоформленное оружие для нужд тех, кто решил заняться стрельбой в Белом доме в октябре 1993 года. Он также знал фамилии нескольких офицеров и военнослужащих батальона «Днестр», участвовавших на стороне Верховного Совета в боестолкновениях 3 — 4 октября, в результате которых погибли от 200 до 600 человек (по сведениям, имевшимся в то время у командующего 14-й армией) и получили ранения от 800 до 1500 человек. Руководил «днестровцами» советник президента по пограничным вопросам генерал-майор Юрий Вениаминович Колосков.

Батальон «Днестр» — не частное охранное предприятие, не бандитская «контора», не отряд наемников, не оружейный магазин. Это батальон спецназа милиции ПМР, фактически выполнявший функции ОМОНа. И руководители ПМР должны нести ответственность за действия своих силовых структур.

Шевцов и Матвеев оружие раздавали кому ни попадя. Оно стреляло в Москве, и некоторые офицеры и военнослужащие ПМР, формально — взяв отпуска, а фактически — выполняя приказ своих начальников, уезжали в столицу иностранного (заметьте!) государства и принимали участие в кровавых событиях.

Отправка добровольцев и оружия проходила почти открыто. Особой тайны из этого никто не делал! Доходило до абсурда. Например, отправку в конце сентября 1993 года в Москву генералу Макашову 50 АКСУ (автоматов Калашникова с укороченными стволами) зафиксировали и задокументировали сами приднестровские чекисты.

Для переправки оружия в столицу Шевцов-Антюфеев и Матвеев использовали... почтовый самолет миротворческих сил РФ. Погрузку в Тирасполе, а тем более выгрузку на Чкаловском военном аэродроме (Московская область) никто не контролировал. Автоматы паковали в мешки, предназначенные для пересылки почты, и опечатывали сургучными печатями...

На мешки с «почтой» случайно наткнулся сотрудник МГБ ПМР подполковник Собко. Этот офицер по линии государственной безопасности курировал тираспольский аэродром и воинские части, на нем расположенные (напомню, что тираспольский военный аэродром находился в двойном подчинении и четкого разграничения на приднестровскую и российскую части не было). Бесхозные мешки с сургучовыми печатями лежали на краю взлетной полосы, недалеко от «почтовика», на который должна была начаться погрузка. Что-то задержало внимание подполковника МГБ, он подошел поближе и внимательно присмотрелся к мешкам. Внутри одного из них четко просматривались очертания укороченного автомата. Недолго думая, Собко вскрыл мешок и вытряс его содержимое на траву. Он не ошибся - это были АКСУ.

В это время к нему подошел сопровождающий и, представившись коллегой из МГБ, объяснил, что выполняет поручение Шевцова-Антюфеева: везет мешки в Москву.

Собко не поверил. И решил уточнить по начальству. Из «башни» (здания управления полетами) офицер перезвонил оперативному дежурному по МГБ. Команда пришла: «Отпустить». Команду подполковник выполнил, но в тот же день о происшествии на аэродроме Собко написал подробный рапорт с указанием номеров стволов, улетевших в столицу (их въедливый служака не поленился переписать). Этот документ и лег на стол А.И. Лебедя (благодаря слаженным действиям чекистов, работавших тогда в ведомстве Шевцова).

Где-то на рубеже 1993 — 1994 годов контрразведка 14-й армии доложила генералу Лебедю о наличии в МВД ПМР важных документов о том, как, куда и в каких количествах руководство Приднестровья раздает, раздаривает разграбленное во время событий 1992 года боевое оружие.

Александр Иванович выслушал оперативников, вызвал меня и, не скрывая волнения, рассказал об этом. Он говорил резко, и я догадывался, чем кончится наша беседа, но молчал.

— Ты можешь себе представить, сколько не учтенного никем оружия ушло отсюда на Украину, в Ростовскую область, на Северный Кавказ, в другие регионы страны! А сколько оружия эти деятели раздарили, раздали официально! Сам знаешь, если оружие без присмотра, без надзора, значит, оно обязательно будет стрелять, убивать наших соотечественников, наших детей.

В кабинете находился начальник разведки 14-й армии полковник Геннадий Тупикин. Он тоже догадывался, чем кончится наш разговор, и тоже молчал. Мы думали об одном и том же.

Вот генерал Лебедь, командарм. Человек, установивший мир в Приднестровье. Его уважают все, даже недруги, даже враги. Потому что чувствуют за ним не только силу, волю, упорство, но и державный подход к любой проблеме. Причем не ради звезд на погонах и уютных кресел в министерствах, не ради наживы либо иных корыстных целей, а, как это ни пафосно звучит, ради спокойствия и благополучия державы в целом и каждого ее гражданина в отдельности. Эта позиция была внутренним состоянием Лебедя, его душевным кредо, его моральным и духовным стимулом и путеводителем. Именно поэтому с ним трудно было бороться недругам и врагам — он для них был неуязвим! В самом деле, как бы отнеслись к информации контрразведчиков, скажем, тот же Неткачев или Евневич? Они бы, возможно, для вида поохали, но дали бы понять оперативникам, что подобные дела не входят в их компетенцию, что поэтому по таким делам их лучше не беспокоить: и без того забот хватает.

Но генерал Лебедь не мог отмахнуться от этой информации, как от назойливой мухи. Разгоряченный, он вдруг умолк, посмотрел на Тупикина и на меня и сказал голосом, не терпящим возражений:

— Нужно любой ценой раздобыть эти документы, эти списки и разослать их в регионы. Любой ценой, понимаете? И чем быстрее, тем лучше. Медлить с этим нельзя.

Я прекрасно знал, что Александр Иванович не шутит, что такие слова, как «любой ценой» и «чем быстрее» он говорит в исключительных случаях. Я уже знал, что выполню это задание «любой ценой», то есть вплоть до самого последнего в данной ситуации средства, как то было, например, в 1992 году, когда я повел танковый полк на лагерь особо опасных преступников.

— Что скажете, Михаил Михайлович? — спросил меня генерал Лебедь.

Я ответил:

— Есть у меня надежный офицер. Он работает в разрешительной системе МВД ПМР. Конечно, для него эти операция очень опасная. В случае провала его могут не то что уволить, но и... убить. Но человек он надежный.

— Действуйте, Михаил Михайлович. Полковник Тупикин вам поможет.

Мой знакомый офицер как раз в тот вечер заступал на дежурство. Человек ответственный, настоящий патриот, он согласился осуществить эту действительно опасную для него операцию, но сказал мне:

— Я возьму папки на три часа. Если вы не успеете «отксерить» документы за это время, то придет мой сменщик, и мне конец.

Я обещал вернуть документы в условленный срок, и той же ночью мы с Тупикиным получили их и помчались в штаб армии на армейском уазике. Ехать-то нам было недолго, но это же все-таки ночной Тирасполь, где могло произойти все, что угодно! Честное слово, мы волновались. А вдруг какая-нибудь заминка на дороге, вдруг... вдруг сломается единственный в штабе армии ксерокс!

Проскочили без происшествий, прибежали в кабинет и два часа «ксерили» списки. Успели. Полковник Тупикин отправился с копиями к Лебедю, а я с документами — в машину: нужно было успеть вовремя передать их моему знакомому офицеру.

Операция прошла без заминки. Возвращаясь в штаб армии, я поблагодарил судьбу за то, что все так хорошо получилось, что не пришлось мне брать документы силой. И такое могло быть.

А в штабе 14-й армии тем временем вовсю кипела работа. Генерал Лебедь через начштаба вызвал начальника 8-го отдела полковника Серебрякова и приказал ему дать шифротелеграммы на имя министра внутренних дел, директора ФСБ и министра обороны о вопиющем беззаконии, творимом руководителями ПМР, которые манипулировали боевым оружием как гостинцами, раздавая его всем гостям, разбазаривая его, будто фрукты в урожайный год.

Среди документов — заявления граждан ПМР о выдаче оружия с резолюциями высших должностных лиц Приднестровской Молдавской Республики.

Вот заявление руководителя предприятия «Олимп» Казюк Н.Н. с просьбой выдать оружие для охраны предприятия. На письме резолюция И.Н. Смирнова: «Матвееву. Обеспечить за счет вещдоков. Согласуйте с командиром батальона "Днестр"». То есть отдать оружие, которое проходило в МВД ПМР в качестве вещественных доказательств по совершенным преступлениям, в том числе, убийствам!

Вот заявление с просьбой выдать оружие хорошо знакомой нам Галины Степановны Андреевой, лидера ЖЗК, на имя президента ПМР. И вновь оригинальная резолюция Игоря Николаевича: «При наличии оружия у Андреевой выдать разрешение». То есть как это «при наличии»?! Что, она родилась с кобурой на поясе? Или выиграла пистолет Макарова в «Русское лото»? Нужно было немедленно изъять у Андреевой незаконно хранящееся оружие!

Но у президента ПМР такие резолюции были обыденной практикой. На заявлении некоего Мамедова он собственной рукой начертал: «Оформить ношение, обеспечение оружием — его проблемы».

Пистолет Макарова серии АС 0261-85 ПМ был выдан главному редактору радио Приднестровья А. Г. Радченко.

Доходило и до смешного: спортивный клуб «Кировец» обратился к начальнику УВД ПМР Ю.И. Гроссулу с просьбой выдать пистолеты активистам стрелкового спорта. Просьба была удовлетворена. Первым в списке спортсменов-стрелков стоит генеральный директор завода им. Кирова Большаков А.И. Он стал владельцем «спортинвентаря» - пистолет Макарова 1476. Получили оружие и другие «активисты»: Белоус А.А. - пистолет Марголина 1615, Смородин С.Ф. - пистолет Марголина 4368, Бучка В.А. - пистолет Марголина 1833, Левицкий М.П. - пистолет Марголина 4549, Поспелов А.Ф. - пистолет Марголина 4421.

На складах 14-й армии хранилось небольшое количество самозарядных карабинов Симонова (СКС), предназначавшихся в основном для нужд подразделений военизированной охраны. В ходе военных действий и разграбления оружия 14-й армии были захвачены и 24 карабина. Как распорядились ими руководители ПМР? Они просто-напросто... продали их самим себе. Продали по цене 360 рублей! То есть даром! А вот и список покупателей. Ба! Знакомые все лица! Смирнов И.Н., Белоусов А.И., Манойлов А.П., Караман А.А., Филатов В.В., Шевцов В.В., Цюпа Ю.Д.

Кстати, вице-президент ПМР Александр Акимович Караман вообще оказался лидером в приднестровской «гонке вооружений». В его арсенале только официально значатся:

— автомат АКМС серия НС 4212;
— пистолет ТТ 838;
— карабин СКС 550008;
— автомат АК-74 серия БВ 2452 Д;
— автоматический пистолет Стечкина (АПС) серия НС 4212;
— пистолет ПМ серия СН 1096 П.

В списках получавших оружие значатся и все многочисленные родственники Карамана.

Эти многостраничные списки, в которых мелким аккуратным почерком зафиксированы сотни, тысячи фамилий и номеров оружия, также были переданы в Москву.

Конечно же, командарм-14 надеялся на то, что в Москве соответствующим образом отреагируют на шифротелеграммы. Куда там! Московские силовики во главе с президентом Б.Н. Ельциным абсолютно не интересовались проблемами Приднестровья. Ни одно ведомство не отреагировало на шифротелеграммы.

Я знаю, что эти документы Лебедь передал и приезжавшему в 1994 году в Приднестровье только что назначенному директору ФСБ (тогда, кажется, ФСК) С.В. Степашину. Реакции также не последовало.

На заседании Верховного Совета 15 октября Александр Иванович напомнил президенту и ВС ПМР о том, что министр иностранных дел России еще 8 октября с полным на то основанием заявил, во-первых, о том, что «приднестровские боевики» обороняли Белый дом, во-вторых, что «они ничего не имеют общего с защитниками интересов жителей Приднестровья». Тем самым руководитель внешнеполитического ведомства РФ как раз дал шанс руководству ПМР отреагировать (как принято в цивилизованном мире) на факт участия приднестровцев во внутренних делах иностранного государства и дать официальную оценку этому факту. К моменту выступления Александра Ивановича на Верховном Совете ПМР этого сделано не было. Верховный Совет никоим образом не отреагировал на предложение генерала, и Лебедю ничего не оставалось, как сложить с себя полномочия депутата. Что он и сделал, не прекратив, однако, работу по всем направлениям, в том числе и по изъятию боевого оружия у населения, и по делу Шевцова-Матвеева, которое вскоре закрылось.

Этот эпизод в приднестровском деле Александра Ивановича окончательно рассорил его с вождями Тирасполя, хотя они, зная его широкую натуру, постоянно обращались к нему (может быть, не всегда сами, а через доверенных лиц) по любому поводу.

И в этом же эпизоде нужно искать и вассальные связи лидеров ПМР со своими хозяевами в Москве, и причины прочного положения Смирнова и его команды. Приднестровцы на Москву надеются. Они с уважением и мечтой в глазах до сих пор смотрят на любого московского знатного гостя... Обвинять защитников ПМР в том, что они, выполняя приказ, уезжали защищать Москву, не стоит. В конце концов, по-человечески понять их можно. И простить их можно. И нужно. И генерал Лебедь об этом мне так и говорил. А вот с двух варягов — Шевцова и Матвеева — нужно было спросить по всей строгости законов российского государства. Не спросили. Почему?

Безнаказанность порождает новые преступления. Вскоре начались кровавые события в Абхазии. Лебедь знал, что и там воюют военнослужащие Приднестровья. В частности, генералы Матвеев и Шевцов посылали туда бойцов батальона «Днестр», в котором, следует сказать, служили прекрасные воины, прошедшие боевую школу в нескольких странах земного шара. Соблюдая законность, Лебедь не мог провести дознание в батальоне «Днестр», который находился под юрисдикцией ПМР.

И вдруг однажды в кабинет командующего 14-й армией вошел командир спецназовцев батальона «Днестр» подполковник Казмирук, которому, попросту говоря, надоело выполнять незаконные приказы Шевцова — Матвеева. Он просил Лебедя зачислить его вместе с ротой лучших спецназовцев на довольствие в 14-ю армию. Естественно, генерал сделал это с удовольствием, исходя из государственных и чисто человеческих соображений: ему было искренне жаль этих сильных людей, профессионалов высочайшего класса, вынужденных выполнять бредовые приказы заезжих чудаков, которые, по сути дела, узурпировали власть в Приднестровье.

На следующий день подполковник Казмирук привел своих людей к Лебедю. А еще он привез документы! Из них генерал узнал о том, сколько оружия уходило из Приднестровья в Абхазию и другие горячие точки, как приднестровские спецназовцы при помощи этого оружия совершали теракты в Абхазии, как, например, сбили самолет Ту-134!

Вот некоторые документы из книги приказов группы «Дельфин» батальона «Днестр» и журнала боевых действий.

В одном «ошибся» капитан Пименов, посылая рапорт генералу Матвееву: самолет Ту-134 был не военно-транспортным, а гражданским. За сбитый гражданский самолет его по головке не погладили бы, а вот за военный... «Имуществу ВВС Грузии нанесен значительный материальный ущерб». Тут можно и медальку заполучить, да премию в придачу! А что люди погибли — на то и война!

Иначе как «экспортом революции» действия руководителей ПМР, посылавших своих спецназовцев воевать в Абхазию против правительственных войск Грузии, и не назовешь.

Для чего руководителям Приднестровской Молдавской Республики нужна была поддержка абхазских сепаратистов? Все очень просто. Представьте, что существует только одно непризнанное образование — ПМР. Ясное дело, что никто из руководителей суверенных государств никаких дел иметь с ним не будет, это не государство. А теперь представьте, что таких непризнанных образований два, десять, сто!.. Что население этих новообразований сто тысяч, миллион, десять миллионов человек!.. Тут поневоле международное сообщество начнет создавать какие-то правовые нормы, проявлять дипломатические подходы, ведь нельзя игнорировать десятки миллионов людей, целые народы!

Вот и поддерживают друг друга эти мятежные «республики». И в других государствах пытаются создать свои аналоги, экспортируя вместе с оружием и страшные по своим последствиям идеи сепаратизма.

Лебедь, узнав о такой «международной деятельности» лидеров ПМР, пытался возбудить уголовное дело против Шевцова, Матвеева и Смирнова, которые, не имея на то законных оснований, вторгались во внутренние дела иностранных государств, посылали туда воинские подразделения. Но попытка эта не удалась.

Удивляла и удивляет и позиция грузинских властей, не реагирующих должным образом на то, что на территории Грузии фактически создан и действует полигон для натаскивания спецподразделений и тергрупп многих стран СНГ и дальнего зарубежья, а также боевиков различных криминальных структур. Вспомним, что помимо приднестровского спецназа здесь воевала и банда Шамиля Басаева. Абхазия притягивала и таких экстремистски настроенных личностей, как Лимонов и ему подобные.

О младшем брате А.И. Лебедя, Алексее Ивановиче, я уже упоминал в связи с остроумно задуманной и мастерски проведенной отвлекающей операцией братьев Лебедь в разгар приднестровской войны. Положение, в котором оказался ЗОО-й парашютно-десантный полк, дислоцировавшийся в то время в Кишиневе, было настолько сложным, что об этом стоит рассказать отдельно. И сам полк, и его командир полковник Лебедь внесли немалый вклад в урегулирование приднестровского конфликта 1991 — 1992 годов.

Алексей Иванович Лебедь родился 14 апреля 1955 года в городе Новочеркасске Ростовской области. В 1976 году он закончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознаменное училище имени Ленинского комсомола. До 1979 года служил в Белоруссии, Ленинградском и Сибирском округах. С 1979 по 1982 год воевал в Афганистане, сначала командиром разведроты, затем — командиром парашютно-десантного батальона. С 1982 по 1985 год был заместителем командира батальона в Пскове, а с 1985 по 1986 год — командиром парашютно-десантного батальона в Абакане. В 1989 году Алексей Иванович Лебедь окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе, затем служил в Пскове, под Одессой. С 1991 года был командиром 300-го парашютно-десантного полка в Кишиневе. В 1992 году полк был передислоцирован в Абакан.

17 декабря 1995 года Алексей Иванович Лебедь был избран депутатом Государственной думы по Хакасскому избирательному округу. Он стал единственным кадровым военным, избранным в парламент в территориальном округе.

Алексей Лебедь входил в депутатскую группу «Российские регионы», затем в группу «Народовластие». Был членом Комитета Государственной думы по делам СНГ и связям с соотечественниками. 22 декабря 1996 года Алексей Иванович Лебедь избран председателем правительства Республики Хакасия, набрав во втором туре 71% голосов избирателей.

Награжден орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу», 10 медалями.

Волей президентов трех стран 300-й парашютно-десантный полк оказался в глубоком тылу иностранного государства, прямо в его столице. Одновременно с эскалацией вооруженного конфликта в Приднестровье обострилась ситуация и в Кишиневе.

В апреле 1992 года произошел, например, такой случай. Полковнику Лебедю доложили, что военнослужащие Республики Молдова задержали три грузовика с боеприпасами, которые доставлялись из складов дивизии в полк. Лебедь пытался урегулировать эту проблему по официальным каналам. Но все, к кому он обращался, отвечали приблизительно так: вы дислоцируетесь на территории Республики Молдова, это наше, молдавское имущество, скоро будет подписано соглашение о его передаче, так что не волнуйтесь, все спишем.

Напомню читателю, что это случилось в апреле, когда заметно участились боестолкновения на берегах Днестра, когда все чаше давала о себе знать таинственная «третья сила», устраивавшая то здесь, то там теракты, дестабилизируя и без того взрывоопасную ситуацию, когда — и это скрыть было невозможно! — хорошо вооруженные сотрудники ОПОН устраивали по ночам рейды на БТР и другой боевой технике в населенные пункты ПМР, когда всем стало ясно, что наиболее воинствующие политики Кишинева изготовились к войне.

Алексей Иванович не мог удовлетвориться такими беспринципными ответами. На левом берегу Днестра находилась 14-я армия РФ, проживало много бывших советских военнослужащих и членов их семей. Он не мог допустить даже мысли о том, что российским же оружием будут убивать российских офицеров и военнослужащих. Нужно было срочно искать выход из создавшегося положения.

Помог случай. Один из бывших советских прапорщиков, связист, перешедший на службу в армию Республики Молдова (а куда ж таким людям было деваться, если с Молдовой их связывало все!), позвонил Алексею Ивановичу и доложил ему о том, что у них в части, на плацу, стоят три грузовика 300-го парашютно-десантного полка. Их никто не охраняет. Прапорщик также пообещал, что поможет открыть ворота КПП. Остальное, как говорится, было делом техники. Алексей Иванович послал туда опытных людей, и уже через час грузовики с грузом стояли в полку.

О смелой операции российских десантников доложили генералу Крянгэ, заместителю министра обороны Республики Молдова (впоследствии — министр обороны). Он явился на КПП полка, потребовал незамедлительно пропустить его к командиру. Дежурный по КПП позвонил полковнику Лебедю. Алексей Иванович спокойно выслушал доклад о разбушевавшемся генерал-майоре, продержал его на КПП полчаса и наконец принял важную персону в своем кабинете.

Генерал Павел Крянгэ поначалу возмущался:

—Как вы можете меня держать на КПП целый час! Верните нам наши грузовики! И так далее.

Алексей Иванович дал ему выговориться, а затем сказал:

—Территория 300-го парашютно-десантного полка является территорией Российской Федерации, а значит, я, как командир полка, имею право пропустить сюда иностранного гражданина только после соответствующих для данного случая юридических формальностей.

Генерал слегка приуныл. Алексей Иванович продолжил свою мысль:

—Если вы хотите, чтобы я позвонил вашему руководству и доложил о том, как ваши люди сначала незаконно задержали принадлежащие РФ грузовики, а затем так бездарно их проморгали, то я могу это сделать. А кроме того, имущество это не ваше, а наше, российское: вот накладные со склада дивизии.

Крянгэ совсем остыл и покинул территорию полка ни с чем.

В наших беседах с Алексеем Ивановичем, ныне председателем правительства Республики Хакасия, мы неоднократно касались темы военного конфликта в Приднестровье. В своих оценках Алексей Иванович, как правило, спокоен и взвешен. Не касаясь личных качеств и даже политических амбиций и приоритетов руководителей военного ведомства Республики Молдова, он очень точно и выверенно делал вывод о том, что в 1991 — 1992 годах в республике не нашлось ни одного (!) военачальника, обладавшего оперативно-тактическим мышлением, не говоря уже о мышлении военно-политическом, стратегическом, необходимом человеку, который решился бы в столь сложной обстановке взяться за создание Вооруженных сил в стране, совсем недавно ставшей независимой.

Решился на столь ответственный шаг Ион Косташ, бывший летчик, полковник ВВС Советской армии. О таких людях герой моей книги Александр Иванович Лебедь говорил, что они кроме пульта самолета и обворожительной преданной улыбки официантки за свою военную жизнь ничего не видели. И в этом по-народному грубоватом приговоре есть сермяжная правда.

Полковник в запасе Ион Косташ в силу объективных и субъективных причин не мог выполнить историческую для Молдовы задачу, причем в кратчайшие сроки, да еще и в столь сложной политической ситуации. У него, если говорить начистоту, не было для этого ни опыта, ни образования, ни таланта. У него были лишь непомерные амбиции, «революционный азарт» и суетливое ближайшее окружение, толкающее его в болото многочисленных дел, важных, но... его ли?! Ион Косташ, в советские времена работавший начальником ДОСААФ, стал военным комиссаром Республики Молдова, был избран в парламент и стал активно лоббировать в законодательном органе власти идею создания Вооруженных сил. Нетрудно догадаться, что эта идея легко нашла многочисленных сторонников. Парламент принял закон о создании Вооруженных сил. Ион Косташ стал министром обороны. Ирония истории! Недобрая шутка судьбы! Вот только подшутила судьба не над одним человеком, а над целым государством.

Никогда раньше созданием армии не занимались люди, столь далекие от тех объемных, глобальных задач, которые сокрыты в этом деле. Понятно, что создателем Вооруженных сил страны (или хотя бы их реформатором) можно стать только в одном случае: одновременно имея прирожденный талант, соответствующие знания, опыт, трудолюбие и огромное желание. Истина-то азбучная. Но почему-то Ион Косташ и другие ответственные лица Республики Молдова пренебрегли ею, посчитав, что для создания Вооруженных сил им хватит лишь полковника авиации в запасе, человека преданного, патриотически настроенного, в меру трудолюбивого и амбициозного, желающего выполнить сложнейшую задачу.

Революционный синдром поразил в те месяцы и членов парламента, и президента Молдовы. Они забыли (или не знали вовсе), что и революции не терпят незнаек и неумех, что, например, тог же М.В. Фрунзе, не имевший высшего военного образования, был в высшей степени эрудированным в военном деле человеком, что, кстати сказать, и позволило ему в кратчайшие сроки осуществить военную реформу 1923 — 1925 годов, предначертав в своих трудах стратегию движения военной мысли на десятилетия вперед, то есть создав остов военной доктрины и Советского Союза, и земного шара в целом: как ни крути, как ни относись к самой личности большевика-революционера Фрунзе, а практически все военные спектакли первой половины XX века проходили по сценариям этого гения-самородка, великого военного самоучки.

Ион Косташ был всего лишь полковником авиации в запасе. Всего лишь! Разве мог он грамотно и, подчеркиваю, цивилизованно решить задачу создания Вооруженных сил? Не мог. Все его суматошные движения в этом направлении вносили в жизнь Республики Молдова, а значит, и в развитие приднестровского конфликта весьма заметный анархический момент, губительный вирус. К сожалению, этот вирус не сгубил Иона Косташа как политика, зато он сыграл отрицательную роль в развитии Приднестровского конфликта, явившись одной из причин многочисленных, ничем не оправданных жертв как с той, так и с другой стороны, став своего рода дополнительным поддувалом, разжигавшим огонь националистических страстей.

Еще будучи военным комиссаром Республики Молдова, он стал генерал-майором. После того как ему удалось пробить через парламент идею создания Вооруженных сил, Ион Косташ, уже министр обороны, получил звание генерал-лейтенанта, но понятно, что по уровню мышления он так и остался всего лишь полковником авиации, о чем говорит, между прочим, и его кадровая политика. В свои замы он взял генерал-майора запаса Крянгэ, пенсионера, когда-то дослужившегося до заместителя командующего армией по вооружению, тоже весьма далекого от глобальных военно-политических задач. Алексей Иванович Лебедь не раз слышал от своих подчиненных удивленные возгласы: «Как может такой человек, который, сидя на пенсии, пил с сантехниками вино да играл с ними в домино, участвовать в создании Вооруженных сил страны?!» Действительно — как?

Был еще один генерал в «обойме» вновь испеченного министра обороны. Звали его Дабижа-Казаров. Коротко о нем можно сказать: человек без царя в голове, рубака-парень. Ему бы родиться хотя бы во времена атамана Кодру. Тому бы Даби-жа пригодился.

На этом, собственно говоря, заканчивается список «молдавского генералитета». Алексей Иванович Лебедь так и говорил мне: «С генералами у них вообще была напряженка. Иначе они не искали бы военачальников такого уровня в частях российской армии, предлагая им и повышение по службе, и квартиры, и другие льготы».

Дважды такое предложение от Президента Республики Молдова получал и командир 300-го парашютно-десантного полка. Причем делалось это официально, чуть ли не торжественно. На имя полковника Лебедя приходила правительственная телеграмма, в которой Мирча Снегур приглашал к себе на собеседование командира полка.

Алексей Иванович, соблюдая дипломатический такт, являлся в кабинет Президента Молдовы.

Снегур произносил торжественную речь, полную превосходных эпитетов, а потом заявлял:

— Уважаемый Алексей Иванович! Мы знаем вас только с хорошей стороны, вы являетесь прекрасным командиром полка. Поэтому мы предлагаем вам перейти на службу в Вооруженные силы Республики Молдова на должность командира мотопехотной бригады, с присвоением звания бригадный генерал.

О том, как заинтересовано было правительство Молдовы в боевом опытном полковнике, прошедшем суровую школу Афганистана, говорит хотя бы «частота», с которой Президент Республики Молдова приглашал к себе Алексея Ивановича: 28 декабря 1991 года и 10 января 1992 года. Это был натиск, напор. Мирча Снегур прекрасно понимал, что подписанное в Белоруссии Беловежское соглашение многих офицеров Советской армии, попросту говоря, выбило из колеи. Известно, что в этом наспех составленном документе не были проработаны конкретные мероприятия, связанные со столь серьезной реконструкцией огромного многонационального государства. Ничего в нем не говорилось об одной из главных составляющих любого государства — армии. Офицеры, приученные выполнять уставы и приказы вышестоящего начальства, вдруг оказались, если так можно сказать, в свободном полете: куда хочу, туда лечу. Конечно же, всем порядочным офицерам хотелось служить своей Родине, в случае с Алексеем Ивановичем — России, ставшей правопреемницей СССР. Он был плоть от плоти русским человеком, россиянином, и люди, знавшие его, очень бы удивились предложению Мирчи Снегура. Но у Президента Республики Молдова иного выхода не было! В армии республики катастрофически не хватало офицеров, особенно такого уровня и с таким послужным списком.

Понять президента можно. Он делал свое дело. Он прессинговал полковника Лебедя не от хорошей жизни. Алексей Иванович еще во время первой беседы слегка поиграл с президентом.

Он поблагодарил Мирчу Снегура за добрые слова, за высокое доверие и прямодушно так, с наивностью человека, знающего себе цену, сказал:

— Я готов служить в Молдове, но только в должности заместителя министра обороны. Я чувствую в себе силы, я знаю, что справлюсь с этой задачей.

Между прочим, в том, что справится, Алексей Иванович не лукавил! Он бы справился и с должностью министра обороны республики. Об этом говорит хотя бы тот факт, что несколькими годами позже Алексей Лебедь стал председателем правительства Республики Хакасия и вот уже почти восемь лет прекрасно исполняет свои сложные обязанности. Мирча Снегур на рубеже 1991 — 1992 годов знал, что молодому полковнику по плечу серьезные задачи. Быть может, он и рад был бы назначить Алексея Ивановича даже министром обороны, но сделать это он не мог по политическим соображениям — националистически настроенный Народный фронт не понял бы и не принял бы это назначение.

Мирча Снегур отказал Алексею Лебедю, который иного исхода дела не ожидал и, естественно, не желал.

Я привожу полностью текст правительственных телеграмм командиру 300-го полка.

Поняв, что договориться с полковником Лебедем невозможно, руководство Республики Молдова прекратило давить на командира 300-го полка, и до 15 мая события развивались хоть и напряженно, но без вспышек страстей. По всем вертикалям и параллелям шли многочисленные переговоры. Суть их заключалась в том... что не сделано было подписантами Беловежского соглашения, то есть в упорядочении, в структурировании раздела вчера еще общего Дома, общего государства, бывшего СССР. Естественно, всем вновь образованным государствам хотелось приобрести в личную собственность все, что находилось на их территории. Особенно это касалось военного имущества.

Подобные документы, рассылаемые в те месяцы во все инстанции, вносили в и без того напряженную жизнь военнослужащих и руководителей излишнюю нервозность, но... понять правительство Кишинева можно. Оно хотело оставить в своем государстве как можно больше имущества бывшего СССР...

До 15 мая ситуация вокруг 300-го парашютно-десантного полка была хоть и напряженной, но не взрывоопасной.

Но в тот день националистически настроенные элементы при попустительстве (и при поддержке!) властей в буквальном смысле слова осадили 300-й полк. Все выезды были завалены фундаментными блоками, заставлены тракторами, грузовиками. У контрольно-пропускных пунктов выставили пикеты.

Организаторы этой акции прислали к Алексею Ивановичу делегатов, которые в ультимативной форме заявили:

— Предлагаем вам в течение суток покинуть территорию суверенной Молдовы. С собой разрешаем взять только личные вещи — все имущество и вооружение должны остаться на территории полка.

Алексей Иванович с работниками штаба полка составил на имя маршала Шапошникова шифровку. Главнокомандующий Вооруженными силами СНГ на телеграмму не ответил. У Алексея Ивановича сложилось впечатление, что высшее военное руководство России заинтересовано в переходе полка под юрисдикцию Республики Молдова. Действительно, некоторые части и подразделения Вооруженных сил бывшего Советского Союза, дислоцированные на территории Республики Молдова, уже вышли из подчинения СНГ и влились в состав наспех формируемых Вооруженных сил Республики Молдова со всеми вытекающими отсюда последствиями. Командирам этих частей и подразделений никаких претензий со стороны российского руководства или руководства Вооруженными силами РФ предъявлено не было.

«Баба с возу — кобыле легче!» — так, видимо, рассуждали беспринципные руководители Российской Державы и Российской армии.

Конечно же, забот у них в те бурные годы хватало. «Лишние заботы» им были ни к чему.

Перешли какие-то части в подчинение Республики Молдова, и пусть это государство заботится о военнослужащих, их семьях, о жилье и зарплате... Полковник Лебедь не знает, что ему делать, ждет команды, а мы ему такой команды не дадим. Пусть сам соображает. Не маленький. Ему Мирча Снегур повышение предложил, а он кочевряжится. Не ответ -тоже ответ!

Но командира 300-го парашютно-десантного полка полковника Лебедя этот молчаливый ответ, этот странный намек удовлетворить не мог. Он не хотел служить в чужом государстве, и никто из военнослужащих его полка (за исключением молдаван — их было несколько десятков) не изъявил такого желания. Он поступал как законопослушный гражданин! Он поступал, как должен был поступить любой российский гражданин, а уж офицер — тем более! А как же в таком случае поступил маршал Шапошников, не ответив на шифровку командира полка? Как назвать одним словом такой поступок? Между прочим, такое слово в русском языке (и во всех других языках народов земного шара) существует. Но как-то не хочется даже «про себя» называть этим словом человека, носящего звание Маршала Советского Союза, а уж тем более писать это слово! Что написано пером, не вырубишь топором, говорят в народе. А тут — маршал! Государственный человек. Нельзя такого человека называть нехорошими словами, потому что нельзя обижать государство, наделившее его государственными полномочиями. А жаль!

По ярким и эмоциональным рассказам младшего брата генерала Лебедя можно понять, как сложно было российским военнослужащим и офицерам 300-го парашютно-десантного полка выдержать моральный и психологический прессинг в те месяцы 1992 года, когда они оказались в чужом городе в осаде! Командир полка прекрасно понимал, что из себя представляют пикетчики, кто их направил к нему, с какими целями. Он знал, что люди эти вчера еще приветливо улыбались ему и любому советскому офицеру, военнослужащему. Он также знал наверняка, что пройдет несколько лет, улягутся страсти, и люди прекрасного Кишинева будут с сожалением вспоминать о том, как они, поддавшись эмоциям, подхлестываемым воплями националистов, вели себя в те месяцы. Алексей Иванович далек от мысли обвинять пикетчиков и крикунов. В истории случалось и такое. Но он знал, что любое опрометчивое, непродуманное действие может привести к последствиям страшным.

Командир и весь личный состав полка решили, во-первых, продолжать службу в Вооруженных силах РФ, во-вторых, спасти всю технику полка и переправить ее в Россию, в-третьих, ни в коем случае не дать возможности молдавским националистам спровоцировать на территории, прилежащей к полку, какой-нибудь конфликт с жителями Кишинева.

Но обстановка накалялась с каждым днем. Пикетчики, меняя друг друга, выкрикивали в адрес российских военнослужащих унизительные слова и фразы, и было ясно, что в любую секунду они могут перейти к более решительным действиям. Алексей Иванович внешне оставался спокойным. Ждал указаний вышестоящего российского военного руководства, прекрасно понимая, что когда-никогда, а проблемами его полка займутся всерьез, хотя бы из опасений мощного взрыва людских страстей.

Надо сказать, что опасения эти были вполне обоснованными. Пикетчики, наусь-киваемые агитаторами, наконец-то поняли, что «горлом» десантников не возьмешь, и перешли к решительным действиям, предъявив командиру полка ультиматум: либо вы убираетесь вон из Кишинева, либо мы штурмом овладеем территорией полка. В этот критический момент Алексей Иванович вышел к пикетчикам и объявил:

— Территория полка является российской территорией, и мы будем защищать ее до последнего солдата и офицера. Хотите — штурмуйте.

Ответ боевого полковника, почти три года воевавшего в Афганистане, не отрезвил пикетчиков. Они стали шумно готовиться к штурму. Алексей Иванович, в свою очередь, сообщил руководству Молдовы и России о сложившейся ситуации, о своем решении, и через некоторое время к КПП подъехала машина все с тем же генералом Крянгэ. Он потребовал пропустить его к командиру полка. Алексей Иванович, предвидя это посещение, разработал остроумный план...

Когда начальник караула вел по территории полка важную персону, глазам молдавского генерала предстали снующие туда-сюда солдаты и офицеры: в полку явно шла подготовка к каким-то действиям.

Войдя в кабинет, Крянгэ начал говорить жестко:

—Срок ультиматума заканчивается через три часа и сорок минут.

Что вы намерены предпринять?

Но тут в кабинет вошел начальник батальона химической защиты полка:

—Товарищ полковник, подразделение к бою готово, химические средства расставлены согласно плану.

Не успел он выйти, как в кабинет зашел начальник инженерной службы полка с аналогичным докладом, затем другие начальники служб. Молдавский генерал молча наблюдал за докладами командиру полка. Наконец он не выдержал и спросил:

—Неужели вы будете сражаться?

Это же безумие! Сколько человек может погибнуть, если ваши мины начнут взрываться?!

Алексей Иванович, сценарист и постановщик этого «спектакля», а заодно и исполнитель главной роли, сказал:

— Приблизительно половина нападающих погибнет. Я не так давно закончил академию, так что ошибки здесь быть не может. Ровно половина. Остальных мы встретим огнем из автоматов и пулеметов...

—Как—половина? — генерал уже не скрывал своего испуга.

— Так. Если нападающих будет двести человек, значит, прорвутся через минные заграждения около сотни... Если пятьсот человек пойдут на штурм, значит, погибнут здесь 250, а то и 260 человек. Так написано в учебниках. А они писались кровью наших солдат и кровью моджахедов в Афгане... А если 1000 человек пойдет на штурм, то где-то около 500, а то и все 600 человек погибнут. Доказано...

—Но ведь их там около 10 тысяч. А то и больше! — воскликнул Крянгэ.

— Вот и считайте. Здесь даже калькулятор не нужен. Берите ровно половину убитых. Не считая раненых, конечно.

Генералу было уже не до раненых. Он попросил Алексея Ивановича поскорее вывести его за КПП, что и сделал сам командир полка, по пути продолжая выслушивать доклады постоянно подбегавших к нему офицеров и отдавая краткие распоряжения. Молдавский «полпред» перепугался не на шутку. Он чуть ли не выбежал за КПП, забыл даже попрощаться, и пикетчики, выслушав его пламенную речь, быстро раздумали штурмовать территорию 300-го полка. Спектакль удался на славу.

Алексей Иванович мне прямо говорил, что ни один иностранец безнаказанно на российскую территорию не проник бы, хотя в тот день, конечно же, его «артисты» всего-навсего играли «спектакль».

Известно, что все великие полководцы обладали помимо иных качеств профессионального военачальника еще и удивительным даром «спенаристов»-импровиза-торов. К каждому сражению они готовили оригинальную задумку, неожиданный ход, который либо ставил в тупик противника, либо шокировал его, либо деморализовал, отдавая на некоторое время инициативу в руки соперника. Эти решения не всегда играли решающую роль в победе над опытным врагом, зачастую уже в ходе сражения приходилось искать новые «неожиданности»... Так в свое время действовали классики военной импровизации: Александр Македонский, Ганнибал, Александр Невский, Румянцев, Суворов, Наполеон и другие. Так действовали крупные государственники, оказываясь в жестоком политическом цейтноте.

В подобном же ключе сработал в Кишиневе Алексей Иванович Лебедь. Пересказанный мной случай осады и готовящегося штурма 300-го парашютно-десантного полка далеко не единственный пример импровизационного военного и политического чутья командира полка. Чуть ли не ежедневно в течение 1991 и больше всего 1992 года, особенно второй его половины, Алексею Ивановичу приходилось решать сложнейшие, нестандартные задачи, действуя в каждом конкретном случае изобретательно.

В летних событиях 1992 года свою роль сыграла и ловко пущенная дезинформация о том, что между братьями Лебедь якобы существует договоренность о совместных действиях против вооруженных формирований Республики Молдова. «Утка», «липа», «деза», «обман» — называйте как хотите, но ведь сработало! Пока правительство Молдовы соображало, могут ли братья Лебедь начать боевые совместные действия против суверенного государства и по чьей инициативе, по чьей указке, с чьего благословения, время было упущено. Поезд, как говорится, ушел. Алексей Иванович, и это можно сказать без всякого сомнения, сделал в 1991 - 1992 годах огромное дело: сохранил для России 300-й парашютно-десантный полк в целости и сохранности, в боевом состоянии. В конце 1992 года он покинул Кишинев, не оставив здесь врагов, - это очень характерно для человека, руководителя, офицера Алексея Ивановича Лебедя.

К концу 1993 года взаимоотношения генерала Лебедя с лидерами ПМР окончательно испортились и травля командующего 14-й армией в подвластных Смирнову СМИ обрела планомерный характер.

Я приведу название статьи, опубликованной в «Днестровской правде» того года, и цитату из нее, чтобы читатель понял, какой прессинг выдержал генерал.

«Лебедя просят не мешать» (19 апреля): »...Кто вы, генерал-лейтенант Российской армии, чей заказ выполняете? Наберитесь настоящего мужества нести тяжкое бремя военачальника, решая воинские задачи, и не вмешивайтесь в политику, не мешайте нам самим решать свои проблемы». (Уже по тону и стилистике ясно, что так писать могли только женщины! Действительно, эти «назидания» принадлежат «Союзу женщин»).

Почему же люди Смирнова так невзлюбили «Спасителя Приднестровья»? Почему они не могли найти с Лебедем общий язык, пойти на компромисс? Ответ очевиден. Лебедь прекрасно знал, чем они занимаются, и ни на какой компромисс, связанный с нарушением закона, никогда не пошел бы.

Главным камнем преткновения в отношениях Лебедя и руководства ПМР было разграбление и последующая распродажа оружия 14-й армии.

Весной и летом 1992 года захват складов вооружения носил массовый характер: оружие появилось едва ли не у каждого жителя Приднестровья. И заезжие «защитники Приднестровья» первым делом обзаводились автоматами, гранатами, а то и пулеметами, гранатометами. Особенно постаралось казачество: сменяя друг друга на позициях, казаки Дона, Ставрополя, Краснодара, Ростова не спешили сдавать оружие, увозили с собой. Во время рейдов комендатуры из вагонов вытаскивали ящики (!) с гранатами Ф1, РГД-5, сумки с аккуратно уложенными «пинками» патронов, тротил, пластид. Но это была капля в море! Оружие вывозилось грузовиками! Тайными тропами, минуя автострады (не поставишь блок-пост на каждую тропку!) уходили ЗИЛы и КамАЗы с прогнутыми рессорами, под завязку загруженные боевым «железом».

Общую атмосферу тех дней хорошо передал Лимонов в «Книге мертвых»:

«Мы вышли из столовой довольные. Я, фотограф Крутиков и капитан Шурыгин. Наевшись вдоволь плова с бараниной и свежих овощей. И все это удовольствие нам ничего не стоило, ни копейки, потому что пропуском в столовую служило оружие, а мы были обильно оружием обвешаны. И оружие же давало право на бесплатный обед. Народ обедал со стволами на коленях, кое-кто положил свои стволы под стол...»

Вот так, «обвешаны»! И никто не спросил, почему разгуливают по территории суверенной Молдовы журналисты московской газеты «День» с АК-74-С на плечах (автоматы вручил журналистам лично Н.С. Матвеев). Не спросил и Костенко, к которому лимоновская компания направилась после вышеописанного обеда.

Кстати, о Лимонове. Талантливый писатель, играющий (вернее, доигравшийся!) в политику, каким-то непонятным образом прошел «по краешку судьбы» А.И. Лебедя. Странная личность: то носится с автоматом в руках по Абхазии, Сербии, Приднестровью, то обрушивается на Лебедя за Хасавюрт, так и не поняв сути этих соглашений. Появляется Лимонов и в Красноярске в разгар борьбы Александра Ивановича с Быковым и затем выпускает свою книгу «Охота на Быкова». До сих пор Лимонов уверен, что на него покушались «люди Лебедя» за критику в газете «Лимонка». Думаю, Александр Иванович даже не знал о существовании такой газеты, а что касается нападения, советую Эдуарду Лимонову внимательней присмотреться к своему «другу» Вадиму Шевцову-Антюфееву.

Но это примеры «стихийного» массового вооружения людей.

Примеров, доказывающих, что лидеры ПМР лично участвовали в крупных преступных аферах по торговле боевым оружием, также предостаточно. Я не удивлюсь, если когда-нибудь в прессе появятся работы, в которых будет рассказано (естественно, на документальной основе) о создании и функционировании на территории Приднестровья крупнейшей в Европе организованной преступной группировки (ОПТ) во главе с некоторыми из лидеров ПМР.

Об отдельных примерах деятельности этой надежно сколоченной ОПТ, или, используя сицилийскую терминологию, клана (мафии), писал корреспондент «Московского комсомольца» Александр Минкин. В частности, по предоставленным мной материалам 10 декабря 1994 года была опубликована статья «Беспредельная государственная безопасность: Бендеры - Москва. Торговле оружием -з еленую улицу!»

В конце 1994 года комендатура задержала старшего инспектора отделения вооружения МВД ПМР капитана милиции В. Румянцева. За попытку продажи 15 автоматов. На допросе мы, естественно, коснулись октябрьских событий 1993 года в Москве. Известно, что все руководители ПМР, в том числе и силовики республики, в один голос твердили, что из Приднестровья в столицу России оружие не уходило. Капитан Румянцев на допросе нам говорил: «Оружие фактически через министерство не шло, потому что было где-то порядка 150 стволов оружия батальона «Днестр». (На самом деле эти 150 стволов не принадлежали батальону «Днестр», это было изъятое в ходе многочисленных милицейских операций оружие, которое не сдавалось на склады 14-й армии, а хранилось на складе батальона. - М.Б.) Оно находилось там практически не учтенное, и вот это оружие и ушло в Москву. Перед октябрьскими событиями в батальоне уже не было этого оружия».

Вопрос: «Кто руководил отправкой?»

Ответ: «Я только знаю - генералы Шевцов и Матвеев... меня не допускали к этому, там приближенные у них...»

Вопрос: «Кириченко - который застрелен сейчас. Какие разговоры ходят у вас о его гибели?» (Кириченко - один из рижских омоновцев, работник КГБ, которого под чужой фамилией привез в Тирасполь лично Шевцов; впоследствии он погиб при загадочных обстоятельствах. Сначала говорили, что по неосторожности при чистке оружия, потом - что это самоубийство. - М.Б.).

Ответ: «У нас ходит то, что его просто-напросто убрали как ненужного свидетеля, потому что он много знал о работе Министерства госбезопасности. Я тоже так считаю».

Вопрос: «А чем он занимался?»

Ответ: «Был начальником секретного отдела. Когда я заступил на должность старшего инспектора, именного учета оружия вообще никакого не было...» Напомню, это цитата из протокола допроса торговца оружием.

Лебедь на протяжении нескольких лет требовал от всех властей ПМР провести строжайший учет наличия боевого оружия, делал все, чтобы прекратить торговлю смертью. К сожалению, полностью искоренить это зло не удалось, но принципиальная позиция командарма по этому вопросу вызывала жуткую «аллергию» у наших противников, порождала ненависть, страх и заставляла их действовать против нас любыми способами. Травля Лебедя в СМИ - один из способов.

Задержанный старший инспектор рассказал еще об одной сделке, теперь уже не о продаже, а о покупке оружия (!), состоявшейся в конце 1993 года. Документы нам удалось обнаружить. Коротко о сути этого дела. 29 ноября президент ООО «ТНВИ» Виктор Подолян составил договор с президентом ПМР Игорем Смирновым на сумму 1 509 400 долларов США, которые переводились на счета Подоляна в болгарский город Добрич. В самом тексте договора его суть не была прописана. Для этого подельники имели Приложение, в котором подробно был составлен список пистолетов Макарова (200 шт.), автоматов АКС-47 (3000 шт.), АК-47 (2000 шт.), ручных гранат РГД-5 (10 000 шт.), РГО-78 (20 000 шт.), патронов. Указаны в Приложении и цены, и общая стоимость каждого «изделия», и сумма всей сделки в целом.

По данным начальника разведки армии полковника Харламова, договор был выполнен. После чего при загадочных обстоятельствах погиб Сергей Иванов, брат Подоляна, тело его было найдено недалеко от Тирасполя. Затем неизвестные угнали «мерседес» с документами по этой сделке, где были указаны и пути доставки оружия в Приднестровье. После этого напуганный Подолян перебрался в Болгарию.

Расследование этого дела сопровождалось многочисленными происшествиями, в том числе убийством человека, отправлявшего оружие из Болгарии. Нас опередили. Оружие нашло «хозяев» в горячих точках бывшего Союза.

Приднестровье все больше напоминало какую-то Палестину, с лагерями террористов, готовых по указке властей выехать в любую горячую точку, с перевалочными базами оружия, направляемого туда, где в данный исторический период есть на него спрос. Парадокс лишь в том, что роль «террористов» выполняли лучшие приднестровские милиционеры и сотрудники госбезопасности!

Неучтенное оружие доставалось в качестве дара от Приднестровья заезжим гостям: Алкснису и Проханову, Когану и Илюхину, Макашову и Невзорову и другим. До середины 1994 года было выдано около 3900 стволов. Щедрые, однако, люди руководят ПМР. Щедрые на смерть. А гости? На что они были щедрые, получая пистолеты, наганы, револьверы, винтовки, «калаши»?.. Чем они расплачивались со Смирновым?! Или они не понимали, что делали? Не понимали, что это краденое оружие?

Так или иначе, но они никак не комментировали травлю Лебедя, втихую поощряя ее, а значит, поощряя беспредел в Приднестровье, где им явно не за красивые глазки вместе с «отходной стопкой» «Квинта» (тираспольский коньяк, изготавливаемый на винно-коньячном заводе) вручали по пистолету. Иной раз мне казалось, что мое родное Приднестровье превратилось в этакую «зону», куда на «сходки» съезжались со всех концов бывшего Советского Союза «бугры» и «паханы».

Александр Иванович, как считают многие исследователи его биографии, в приднестровский период оставался генералом, офицером, а если и «влетал» в политическую сферу, то только потому, мол, что у него характер такой был - прямолинейный, принципиальный, нетерпимый ко всякого рода проходимцам, жуликам, а тем более - преступникам. Не согласен с этим мнением, потому что генерал Лебедь в Приднестровье решал задачи политические. И как решал!

Я уже говорил, что Заявлением от 4 июля 1992 года он «породил» образ политика новой формации. В период с сентября 1992 по октябрь 1993 года этот образ крупного политика и государственника (но не офицера и генерала! - офицером Лебедь родился, генералом стал в 1991 году) пережил «юношеский» период. В 1994 году Лебедь получил высшее политическое образование, волей-неволей занимаясь вплотную всеми проблемами и как государственник, и как политик, причем не только в масштабах Приднестровья.

Продолжая эту мысль, можно сказать так: после увольнения Лебедя из Вооруженных сил в 1995 году несколько месяцев он активно «отдыхал», затем пришла пора «политической аспирантуры» (президентские выборы - Хасавюрт), после чего Александр Иванович, уже признанный друзьями и недругами как крупный государственный и политический деятель, два года проводит в активном режиме осмысления пройденного пути, накапливает силы для дальнейшего восхождения на вершину политического Олимпа. Это уже была своего рода «докторантура». Красноярский период... о нем, впрочем, говорить надо отдельно.

Личность и деятельность Лебедя вводят в заблуждение некоторых исследователей еще и потому, что герой моей книги являлся удивительным самородком, делавшим себя наперекор всему.

Превращение генерала в опытного политика пугало Москву. Противодействие Лебедю набирало обороты.

В июле 1994 года командующего, а также его верных заместителей, командира 59-й дивизии, самых преданных Александру Ивановичу начальников отделов штаба армии отправили в отпуск. Через две недели в Тирасполь прибыл генерал-полковник Воробьев, официальный посланец Грачева, с директивой о срочном расформировании 14-й армии. Причем директива была без номера, то есть пока не официальной. Посланец министра обороны должен был провести разведку боем, узнать настроения офицеров, отношение населения ПМР к отстранению Лебедя. Дело было серьезным. Настолько серьезным, что о нем молчали все СМИ и ПМР, и Москвы! И вдруг 4 августа в «Московском комсомольце» появляется статья «Открыта охота на Лебедя. 14-й армии приказали умереть», в которой Александр Минкин скупой, но фактологически насыщенной (и потому убийственной для людей, спланировавших убрать Лебедя) строкой вскрыл самую суть ситуации, дав строгую, но точную оценку всем действующим лицам этого грязного дела. Эта статья явилась своего рода выстрелом стартера, и вскоре многие СМИ стали муссировать уже провалившееся дело.

Почему же оно провалилось?

Потому что авторитет Лебедя к этому времени, то есть к августу 1994 года, был чрезвычайно высок не только среди жителей Приднестровья, но и среди офицеров Российской армии.

«Опросы офицерской элиты показали, что 100% преподавателей и слушателей московских военных академий «не видят Грачева министром обороны». Другие опросы показывают, что 70% офицеров предпочли бы видеть Лебедя во главе Российской армии. Следует понять, что если 70 - за, то остальные 30 торопливо присоединяются. Таким образом, популярность Лебедя в армейских кругах в настоящий момент близка к максимальной», - писал Александр Минкин.

Следует помнить, что еще ближе к максимальной была популярность Александра Ивановича среди российского обывателя (я уж не говорю о ПМР!).

В результате Лебедь остался командующим 14-й армией, армию никто расформировывать не решился.

Неудача с планом вывода даже не 14-й армии, а Лебедя из Приднестровья, как уже сказано ранее, явилась следствием огромного авторитета генерала среди офицеров 14-й армии и всего местного населения. Это - факт.

Этот факт вдруг осознали не только главные редакторы тираспольских СМИ, но и народ, все понимали, что если травля Лебедя будет и впредь продолжаться с нарастающим упрямством, то «затравленный» может и сдаться. Мы-то, его верные друзья и сподвижники, знали, что этого не случится, что Лебедь будет стоять до конца, но и мы побаивались, чего скрывать! А уж люди, знавшие Александра Ивановича только по суровым репликам и выступлениям, склонны были доверять «революционерам ПМР» больше, чем заезжему генералу. Но даже и его недоброжелатели после описанных событий вдруг вспомнили, что мир в Приднестровье держится только на Лебеде.

Естественно, это не порадовало недоброжелателей Александра Ивановича, и они, московские и приднестровские враги командарма, стали искать и нашли новые методы и способы борьбы с ним. Они торопились. Авторитет генерала неуклонно возрастал. Он становился все более опасным для Грачева, для Ельцина.

В спешке московские руководители разработали новый нехитрый план, заставив контрразведчиков 14-й армии следить за каждым шагом Лебедя, искать на него компромат. Любой.

Наблюдение за Лебедем вскоре было замечено. Сотрудники ВАИ, останавливавшие подозрительные автомобили с военными номерами, обнаруживали в них сотрудников ФСБ и контрразведки. Обычно во время задержания и проверки документов неподалеку проезжал и автомобиль Лебедя. Частота таких «совпадений» наводила на мысль об определенной закономерности. Я доложил о слежке командующему. Александр Иванович был и удивлен, и возмущен действиями ФСБ. Тогда же и принял решение: дождаться удобного случая и публично поймать за руку «шпионов».

Случай не заставил себя долго ждать.

Один из группы, «разрабатывавшей» Лебедя, майор Федеральной службы безопасности, армейский контрразведчик Бутник, вышел на журналистку Людмилу Силантьеву, сержанта Российской армии, работавшую на армейском телевидении, и предложил ей за деньги собирать информацию о Лебеде, передавать ему, Бутнику, тексты готовящихся выступлений командарма. Кроме денег майор обещал устроить Силантьеву вместе с мужем на Центральное телевидение. Заманчивое, однако, предложение для эффектной красавицы! Москва - не Тирасполь. Кто не мечтает в молодости покорить столицу, сделать ее трамплином для своей карьеры! И сержант Силантьева мечтала. Но слишком уважала командующего Лебедя, чтобы встать на путь предательства. Она пришла ко мне. Я тут же доложил об этой «вербовке» командующему армии.

- Подготовить операцию и по готовности доложить, - приказал Лебедь.

Силантьева дала согласие исполнить свою роль, я назначил время и место ее встречи с Бутиком.

Пригласил журналистов Российского телевидения, Первого канала и местных телевизионщиков из «АСКЭТа». Не раскрывая подробностей, сказал, что такого материала у них еще не было, мол, не пожалеют. Журналисты, конечно, откликнулись.

«Вербовка» происходила в кафе-мороженом «Умбра» в центре Тирасполя. Силантьева передала майору ФСБ Бутнику готовящиеся материалы выступления А. Лебедя, поставила автограф на «подписке» (так называется документ о согласии сотрудничать с ФСБ), Бутник передал журналистке деньги.

Вся процедура снималась тремя видеокамерами, установленными в доме напротив и в автомобиле, припаркованном у окон кафе. Сидевший за соседним столиком мой сотрудник дал сигнал, и я, войдя в кафе с группой офицеров, буквально за руку поймал незадачливого контрразведчика во время передачи денег.

Мы доставили его в комендатуру, я доложил о случившемся Лебедю. Он приехал, вызвал начальника контрразведки и его заместителя.

Понимая, с кем имеем дело, и какие силы задействованы в сборе компромата на Лебедя, мы действовали быстро и решительно, немедленно переправив одну видеокассету на Центральное телевидение.

А уж как разошелся начальник контрразведки в комендатуре! Ох, времена бы ему другие... По-мужицки грубо он пытался запугать нас:

- Я подчиняюсь только Москве, командующий мне не указ. Немедленно освободите сотрудника ФСБ Бутника!

Генерал Лебедь врезал кулаком по столу (хороший был удар у Александра Ивановича) и сурово произнес:

- Я вашу контору досками забью и напишу на дверях: «Все уехали в Москву!», - а мне приказал при несколько поникшем контрразведчике майора арестовать и поместить в камеру для временно задержанных.

Я исполнил приказ, и тут же на меня начали давить из Москвы (о звонке Дмитриева начальника контрразведки 14-й армии можно и не упоминать!). Первым вышел на меня начальник службы войск МО РФ генерал Кулаков. Материться он не разучился. Я выслушал его крик и спокойно сказал, что подчиняюсь только генералу Лебедю.

Но на душе у меня было неспокойно. Москва не Тирасполь. А те, кто ополчились в столице России на Лебедя, были покруче Смирнова и его людей. А вдруг им удастся и дело это замять, и Лебедя опорочить! Разве можно было исключать такой вариант? Честно скажу: я его не отбрасывал. И поэтому на душе было неспокойно. К тому же допрос Бутника показал, что майор самодеятельностью не занимался, а выполнял задачу вышестоящего начальника генерал-майора В.В. Сморжевского, представителя ФСБ в Республике Молдова. Об этом Бутник при мне признался А. И. Лебедю.

Несколько слов о генерале Сморжевском. Сморжевский - личность сколь загадочная, столь и непорядочная. Если слежкой и сбором компромата на Лебедя он руководил, исходя из таинственности своей профессии, то пил, хамил, поколачивал жену (и в результате довел ее до самоубийства), попадал в молдавскую полицию, участвовал в торговле документами из архива УКГБ по МССР, видимо, исходя из второй (преобладающей) черты своего характера. Закончилась карьера Сморжевского вызовом в Москву, там его вывели за штат, чтобы не возбуждать уголовное дело, и потихоньку уволили. «Крови попил» командующему он много. Но отмечу, что Сморжевский (как и Бутник) был исполнителем. Кукловоды сидели в высоких столичных кабинетах.

Москва давила, и вдруг в программе «Совершенно секретно» (по ЦТ) показали наш материал, а затем и многие российские газеты опубликовали статьи об этой провокации. Сразу стало легче. Мы - не одни. И голыми руками нас теперь не возьмешь!

Из Москвы спецрейсом прилетела большая комиссия. Отдел контрразведки лихорадило!

Без санкции прокурора никто не имел права вести негласное наблюдение за командующим армией, не говоря уже об этической стороне дела! Военный прокурор 14-й армии полковник В.А. Тимошенко при мне доложил Александру Ивановичу о просьбе из Москвы замять это дело. Лебедь, отходчивый человек, широкая натура, махнул рукой. Бутник уехал в столицу России. Сейчас, по прошествии десяти лет, я понимаю, что Александр Иванович сделал все исключительно верно и как человек (ну что ему этот Бутник, служивый человек: приказали - сделал!), и как генерал, командарм, и как политик, прекрасно понимающий, что дело неудачливых контрразведчиков себя исчерпало и не надо из мухи делать слона, особенно когда этих «слонов», то есть могучих дел, у Лебедя было и без Бутника много.

Заканчивался 1994 год. Все мы, находившиеся в окружении Лебедя, понимали, что он не спеша готовится к взятию новых политических вершин, что наш регион он просто обязан покинуть не сегодня, так завтра. Почти все мы были уверены, что там, куда полетит - обязан полететь! - «наш Лебедь», его никто не ждет, очень мало кто любит, зато почти все боятся.

Потерпевшие в борьбе с Лебедем фиаско представители высшего военного и политического руководства России во главе с Грачевым (министр обороны разве не политик?!) ничего не могли с ним поделать! Осенью 1994 года Александр Иванович открыто назвал генерал-полковника Матвея Бурлакова «банальным жуликом». Вот как об этом эпизоде написал немецкий журнал «Шпигель» в № 44 от 1994 года: «Александр Лебедь, 44 года, русский генерал-лейтенант... проявил мужество в отношении своего более могущественного начальника. Закаленный в боях служака исключил любую возможность инспектирования подчиненных ему частей генерал-полковником Матвеем Бурлаковым, 59 лет, последним главкомом ушедшей в конце августа из Германии Западной группы войск. Сегодня его открыто подозревают в коррупции. Лебедь, известный своим умением не лазить за словом в карман, сообщил представителю московского Генштаба, что заявленный инспектор и заместитель министра обороны "может распаковывать чемоданы. В подчиненной мне армии ему воровать нечего". Храбрый солдат без тени смущения добавил: "Для вас в Москве он, возможно, и является заместителем министра обороны, а для меня он банальный жулик"».

О деятельности главнокомандующего Западной группой войск (ЗГВ) генерал-полковника Бурлакова в 1993 —1994 годах и о результатах этой деятельности стоит рассказать особо, иллюстрируя рассказ документами, неизвестными массовому читателю.

В январе 1992 года Президент Российской Федерации издал Указ «О мерах по урегулированию экономических вопросов, связанных с выводом Западной группы войск из Федеративной Республики Германии и ее размещением на территории Российской Федерации».

В августе был издан Указ Президента РФ «О мерах по урегулированию экономических вопросов, связанных с выводом российских войск с иностранных территорий и их обустройством на территории Российской Федерации».

В нем, как и в указанном выше документе, черным по белому написано, то есть приказано (!) Верховным главнокомандующим: «Установить, что финансовые средства, полученные от реализации имущества выведенных и выводимых с иностранных территорий российских войск, используются целевым назначением для строительства жилья и финансирования других социально-экономических программ в интересах этих войск».

В марте 1993 года министр обороны издал приказ «О порядке реализации Министерством обороны Российской Федерации движимого имущества Западной группы войск, высвобождаемого в связи с ее выводом с территории ФРГ».

В нем также было сказано: «Полученные от реализации имущества ЗГВ валютные средства направлять установленным порядком на финансирование государственных программ по социальной защите военнослужащих».

Буквально через пять дней, 17 марта, генерал-полковник Бурлаков издает приказ «О совершенствовании порядка реализации движимого имущества ЗГВ, высвобождаемого в связи с ее выводом с территории ФРГ». (С полными текстами этих четырех документов вы можете познакомиться в Приложениях к книге.)

В этом приказе генерал-полковник дал понять подчиненным, что «валютные средства, полученные от реализации имущества ЗГВ, предусмотрено направлять в установленном порядке на финансирование государственных программ по социальной защите военнослужащих». Обращаю внимание читателей на слово предусмотрено! Всего лишь предусмотрено! Согласитесь, это очень обтекаемый термин для военных, деловых людей.

Известно, что в ЗГВ существовал военно-полевой банк, куда валюта от реализации имущества ЗГВ должна была (если бы М. Бурлаков был заинтересован в этом!) поступать на специальные счета, откуда деньги можно было снять только для определенной цели: для строительства в России жилья для военнослужащих и их семей, возвращавшихся из Германии, а также для социальной их защиты.

Казалось бы, технологическая цепочка очень простая: реализовал имущество, перечислил валюту в военно-полевой банк, нашел (как делал Лебедь!) города России, договорился с местными руководителями и бизнесменами о строительстве (либо о долевом строительстве!) жилых домов, внес деньги, проследил, получил ордера и ключи и вручил их военнослужащим, убывающим из Германии в Россию. А за это тебе — народное признание, народная любовь, авторитет на всю оставшуюся жизнь. Разве этого мало? Александру Лебедю, например, этого хватило вполне.

Но М. Бурлакову авторитет, благодарность, любовь народная были не нужны. Он создал этакую «распродажную фирму» из таких же, как и он сам, людей, они быстро реализовали громадное имущество ЗГВ, выручили за эту распродажу баснословные деньги, никто в Министерстве финансов и в Министерстве обороны не удосужился их жестко проконтролировать, и, естественно, значительная часть валюты так же бесконтрольно уплыла в «надежные руки», то есть в руки тех, кто попустительствовал преступной деятельности М. Бурлакова и его «фирмы». В результате офицеры и военнослужащие ЗГВ, вернувшиеся в Россию, остались без квартир, а в ближайшем Подмосковье и в других элитных уголках великой державы выросли дома в трех, а то и в четырех уровнях, да с лифтами, да с обстановкой, да с «инфраструктурами» обширных участков...

А у министра обороны появился новенький «Мерседес-5008Ь» стоимостью 160 тысяч дойче марок — подарок Бурлакова. Павел Сергеевич так полюбил эту машину, что разъезжал на ней поначалу даже без номеров (доставленная из Германии на подмосковный Чкаловский аэродром военно-транспортным самолетом, она не прошла таможенного досмотра — кто посмеет досматривать подарок министру обороны!), появлялся на ней всюду, к месту и не к месту, за что быстро получил проч но приставшее к нему прозвище «Паша-Мерседес».

Генерал-полковник Бурлаков с тех пор стал пользоваться заслуженным авторитетом и даже любовью у «лучшего министра обороны всех времен», который, пробив для него должность третьего заместителя министра обороны, послал организатора распродажи народного достояния, то есть имущества ЗГВ, в Тирасполь, надо думать, с вполне конкретным заданием: организовать точно такую же акцию в Приднестровье, где помимо имущества 14-й армии находились громадные склады в селе Колбасном.

Склады в Колбасном... Около 40 тысяч тонн боеприпасов! Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч единиц стрелкового оружия, инженерной техники, имущества! Тысячи «Уралов», «КамАЗов»! Одних автономных электростанций мощностью до 50 киловатт — более тысячи штук! Но главное — 46 тысяч пистолетов, автоматов, пулеметов, гранатометов! По оценкам экспертов это в три раза больше, чем было подарено Грачевым Дудаеву в Чечне.

А.И. Лебедь знал и открыто говорил мне, что Грачев и Черномырдин хотят распродать это оружие. То, что у Черномырдина такие намерения были, подтверждает подписание им в 1998 году в Одессе от имени России совместного с ПМР Протокола, согласно которому все вооружение и имущество 14-й армии, находящееся на территории Приднестровской Молдавской Республики, должно было быть поделено между Российской Федерацией и ПМР пополам, то есть по 50% процентов каждой стороне. Казалось бы, справедливое решение. Справедливое, если забыть, что 50% — это два миллиарда (!) долларов. И «приднестровские» два миллиарда попадают в руки лидеров самопровозглашенной, не признанной мировым сообществом республики, то есть уходят из-под какого бы то ни было контроля. Естественно, такой царский подарок (нет, не царский, даже эпитета не подобрать подарку в два миллиарда долларов!) подразумевал бы ответную благодарность дарителям в особо крупных размерах. К счастью, одесский Протокол был отменен Страсбургским судом. (См. Приложения.)

Александр Иванович Лебедь, естественно, не мог допустить Бурлакова, этого «военного лиса», в «курятник», понимая, что может сотворить беспринципный генерал в Приднестровье. Командующий 14-й армией прямо и даже грубо обозвал Бурлакова «банальным жуликом», и вот что удивительно в этой истории: генерал-полковник, которого министр обороны упрямо продвигал в свои замы, не поднял брошенную генерал-лейтенантом перчатку, не принял смелый вызов на дуэль, не подал на обидчика в суд за оскорбление чести и достоинства!

Почему же? Почему и сам «лучший министр обороны» не призвал Лебедя к ответу? Разве министр обороны не обязан своими действиями укреплять авторитет своих генералов? Разве сам факт оскорбления генерал-полковника в СМИ не является вопиющим происшествием для Вооруженных сил любой страны, тем более — России, боевые офицеры и генералы которой всегда являли собой пример доблести, отваги, чести? Почему ни один российский офицер не подал в суд на генерала Лебедя, который назвал генерал-полковника «банальным жуликом»? Почему министр обороны не инициировал судебное разбирательство по этому делу? Ответ на все эти вопросы напрашивается сам собой: потому что Бурлаков был действительно «банальным жуликом» (это — как минимум!) и любое разбирательство обязательно вышло бы за рамки дела по «оскорблению чести и достоинства» и вскрыло бы темные дела Бурлакова, связанные с реализацией имущества ЗГВ. А этого-то и не могли допустить владельцы четырехэтажных дач!

Лебедь бросил вызов не только Бурлакову, но и всем его «соратникам» во главе с П.С. Грачевым. И они струсили. И все честные офицеры и генералы это поняли. Именно поэтому Бурлаков покинул Приднестровье не солоно хлебавши. Именно поэтому неглупый царедворец Грачев не призвал Лебедя к ответу за самоуправство, за неисполнение приказа министра обороны (именно он отправил в Тирасполь Бурлакова), а принял позу этакого умудренного жизнью папаши — Паши, в очередной раз пожурившего забияку Лебедя в немногочисленных интервью.

Странно вели себя министр обороны и Главнокомандующий Вооруженными силами РФ! В чем же причина этой странности? В том, что у Грачева и его ближайших помощников рыльце было в пушку, а Ельцин, великий мастер «сдерживания и противовесов», ловко подыгрывал всем своим подчиненным и, зная их слабые места, в любой момент мог сбросить любого с его места, заменить его другим, зная слабые места того—другого. В этом искусстве первому российскому президенту на Руси уж точно равных не было.

Интервью довольного, сытого «стратега» Грачева в разных СМИ особенно ярко иллюстрируют мысль о том, что ему, как и всем оппонентам Лебедя, очень хотелось опустить Александра Ивановича до уровня обыкновенного генерал-лейтенанта, который, мол, не достиг

еще и вряд ли достигнет политической зрелости и мудрости, у которого даже образования-то (по мнению «лучшего министра обороны») соответствующего -не было...

Я не стал бы вновь акцентировать внимание на этом вопросе, если бы данное мнение («приднестровский Лебедь» — еще не политик) не возобладало, если бы его не приняли многие уважаемые мной политологи.

Приняв это мнение за истину, можно пойти и дальше и дойти до абсурдных выводов: фигура Лебедя нужна была Ельцину для его личных целей. Любитель сталкивания лбами своих подчиненных, первый российский президент, мол, держал Лебедя в уме именно для очередных манипуляций в своей сложной кремлевской игре. Именно поэтому, мол, генерал и выдержал натиск. Кроме всего прочего, Ельцин, мол, был ему обязан за услугу в 1991 и 1993 годах, о чем президент честно писал в своих трудах. С последним можно и не считаться в наших рассуждениях: Ельцину оказывали услуги многие политики и бизнесмены, однако с некоторыми из них он прощался без сожаления, отправляя их на политическую гильотину. Сделать тоже самое с человеком, который делал себя сам и сделал себя сам, даже Ельцин не мог и не смог, хотя и наверняка очень этого хотел!

В том-то все и дело, что Лебедь был на сто процентов личностью самодостаточной, к тому же с ярко выраженной «ведущей» сущностью. Вести его за ручку было бы абсурдно. И это понимали все его оппоненты и враги. И это удивляло, поражало, а то и пугало даже писателей! Вспомним название книги В. Полушина «Генерал Лебедь — загадка России». Не могу понять, чего уж такого загадочного было в Александре Ивановиче, который всех покорял своей открытостью, «прозрачностью» (кстати, это слово в политический лексикон ввел одним из первых «наш Лебедь»), своей искренностью и суровой правдой?! Ничего от фокусников не было в его чистом сердце.

Писать о Лебеде хотелось многим. Но никто из писателей не смог осмыслить ситуацию и, преодолев страх, прямо назвать свою работу «Лебедь — надежда России». И в этом, кстати, загадочного гораздо больше, чем в названии книги мною уважаемого В. Полушина.

Лебедь работал на износ. Это видели все. И каждый из нас понимал, что командующему 14-й армией нужен отдых. Хотя бы один день в неделю. Но даже это удавалось не всегда. Работа всегда. Работа везде. Даже любая культурная программа — это тоже работа, потому что в театр или концертный зал в маске не придешь. А значит, люди увидят Лебедя, и поэтому быть на людях — это тоже работа. Потому что, как правило, любая беседа, любой даже самый краткий разговор с любым человеком ставили перед Александром Ивановичем очередную проблему. И он ее решал.

Я понимал, что отдохнуть по-человечески, то есть «размагнититься» душой, разумом и сердцем, он сможет, только оторвавшись от людских бед и забот. А это возможно лишь вдали от людей: на охоте или рыбалке. Однажды я предложил генералу поохотиться. Я думал, какой русский генерал не любит пострелять?!

— Нет, Михаил Михайлович, — ответил Лебедь, — никакой охоты.

— Но почему? — удивился я, хотя, если честно, сам это занятие не очень уважаю.

— Нет. Здесь, в Приднестровье, я впервые увидел так много трупов, что, ты знаешь, стрелять расхотелось. Не могу, Михаил Михайлович, не могу. Рыбалка, теперь только рыбалка. А за приглашение большое тебе спасибо!

Александр Иванович! — я даже обрадовался такому повороту дела. — Вы же помните, у меня дача на берегу Днестра. Там такая рыбалка! И места замечательные! Приглашаю!

Дача у меня действительно расположена в живописном месте, на берегу реки, в лесном массиве. На противоположном берегу стеной стоит знаменитый Кицканский плацдарм, правее от стелы-памятника поднимается по взгорью Кицканский лес. И если осмотреть всю панораму вокруг моей дачи в пяти километрах севернее Тирасполя, то покажется, будто стоишь в центре огромной чаши, между прочим, очень красивой. И кажется, что великие художники — время и люди — изукрасили эту чашу замысловатыми картинками-пейзажами. Там — они изрезали склоны высоких холмов извивами оврагов, там—прочертили неровные нити дорог, охраняемых ореховыми посадками, там — набросали хаты деревень и сел, там — взгромоздили здания городов, там — вывели ажуры моста, там — крепостцу давным-давно посадили, там у Кицканского плацдарма поместили высоко над землей луковку церкви. И всю эту чашу, ближние и дальние окрестности Тирасполя, эти великие художники — люди и время — украсили живым изумрудным цветом. Он действительно живой и очень чувственный — наш пышный, густо прокрашенный зеленью пейзаж. Даже издалека смотришь на огромную ракиту у воды и видишь не ее огромность, а нежность длинных, трепещущих даже на легком ветерке ракитовых волос, будто сплетенных в великое множество нитей. А ближе к дереву подойдешь, и оно совсем оживает, шепчет тебе что-то спокойное, если у тебя на душе спокойно или неспокойно — все равно.

Мне очень хотелось дать Александру Ивановичу возможность передохнуть. Послушать едва слышный говорок Днестра, шепот спокойных дерев. И он, мне на радость, согласился. Но в самый последний момент, утром, в погожее воскресенье, у него опять появились неотложные дела.

— Ты поезжай, я приеду через пару часиков, — сказал он мне.

Я послал двух прапорщиков на дачу, сказал, чтобы они приготовили место, наловили на уху рыбы, а сам остался в Тирасполе, опасаясь, как бы дела не увлекли нашего командира. Волновался я не зря — Лебедь был нужен всем, он был нарасхват. С трудом мне удалось вырвать его из круговерти дел. Мы сели в машину. Лебедь сидел напряженный, весь там, в тираспольских делах. Никакие красоты его не интересовали: он работал. Наконец-то приехали. Лебедь вышел из машины, потянулся и сказал:

— Рекой пахнет. Сразу помягчели и стали разглаживаться суровые ниточки на его лице. Костерок на берегу уже трещал призывно, рядом, в корзине, лежала рыба — не дергаясь, смирно.

— Так, — лицо Александра Ивановича опять посуровело. — Это что такое, рыбаки?

Он показал рукой на рыбу в корзине и еще строже спросил:

— Почему у них глаза из орбит лезут? Глушили?

— Александр Иванович! — оба прапорщика стояли по стойке смирно и говорили в один голос. — Тут у нас несколько мин было... Для уничтожения. Ну и... Чего, думаем, добру пропадать. А в горах ливень, видать, прошел. Днестр вздыбило, вода мутная. Какая тут рыбалка? А ушицы-то вам мы очень хотели сварить. Ну и ... чего греха таить. Вам лучше правду сказать. Решили двух зайцев сразу убить. Глушанули малость.

— Ишь, правдолюбы мне нашлись! Да вас под суд отдать! — вскипел Лебедь. - Что ж вы делаете?! Тут и так снарядами да минами всю рыбу переглушило, и вы еще! Это же браконьерство!

Кое-как успокоили Александра Ивановича. Весь характер его проявился в этой сцене! Лебедь не терпел неуважения к закону в любых проявлениях, хотя бы и в виде обычного, в общем-то, в те дни в Приднестровье браконьерства. Под суд прапорщики не попали, а вот в дисциплинарном порядке получили, что называется, на всю катушку.

С рыбалкой в тот день нам действительно не повезло, но уха была мировая, под неспешные разговоры, байки и рассказы обо всем на свете, только не о делах приднестровских. И время быстро пролетело... Несколько раз после этой поездки бывал Александр Иванович у меня на даче. Возьмет удочку, забросит крючок в небыструю воду и стоит, стоит над рекой, будто думает о чем-то важном. Но уж если поймает рыбину — радуется как мальчишка, поймавший первый раз в жизни. Эт-то надо было видеть! Жаль, что у меня в те годы видеокамеры не было.

И с тех пор все знали, что Александр Иванович ловит рыбу только на удочку.

Уходили последние дни 1994 года. В Чечне разгоралась война...